Читать книгу - "Сонька. Конец легенды - Виктор Мережко"

— Я это имел в виду.

Когда вор достал портмоне и подозвал официанта, серый господин, оставив на столе деньги за чай, незаметно покинул помещение.

Родители князя Андрея медленно шли через Марсово поле к своему дому. Остановилась пролетка, и из нее с радостным лицом выбрался следователь Потапов.

— Господи боже мой! — воскликнул он, направляясь к супружеской паре с распростертыми руками. — Невозможно даже представить, сколько я не виделся с вами, любезные Антон Михайлович и Елизавета Петровна!

Ямские узнали следователя.

— Георгий Петрович, незабываемый вы наш!

Мужчины обменялись рукопожатием, Потапов облобызал руку Елизавете Петровне.

— А я глазам не поверил! — сообщил радостно он. — Гажу, Ямские! Ну, как возможно проехать мимо?!

— Весьма польщены, — поклонился Антон Михайлович. — Куда торопитесь, Георгий Петрович? Небось снова охотиться за преступниками?

— А куда от них денешься?! Все государство — сплошь преступники!

— Что верно, то верно, — согласился князь. — Невообразимые времена наступили, Георгий Петрович.

— Вам-то что? — возразил тот. — Вы на прогулочке под ручку, а нам, сердечным, с этой, извините, мерзостью валандаться! Мне бы на вашем месте.

— Не приведи господь, — отмахнулась княгиня. — У вас свое, у нас свое.

Потапов озабоченно уставился на Ямских.

— Неприятность какая, что ли?

— Да с сыном у нас незадача, Георгий Петрович. С Андреем…

— Прошу, Лиза, не надо, — попросил князь. — Мы же договорились… И самим больно, и человеку настроение испортим.

— Может, помочь чем?

— Если уж великий князь не сумел помочь, — отмахнулась мать, — то вам вряд ли это удастся.

— А все-таки? Мы господа маленькие, незаметные, однако подход к людям имеем особый. Вдруг получится!

— Андрей собрался на Сахалин, — ответил отец.

— На Сахалин?.. На остров?!

— Да, на остров.

— Зачем?

— Любовь позвала.

— Любовь?.. На край света?

— Именно так. И ни доводы, ни убеждения, ни просьбы — ничего не помогает!

— А кто же избранница?

Родители князя Андрея переглянулись. Мать стала плакать, отец приобнял ее.

— Не надо, Лизонька… Успокойся. Все будет хорошо, Господь поможет. — Посмотрел на следователя, виновато усмехнулся. — Простите нас.

Неожиданно со стороны Миллионной улицы послышалась тягучая песня «Замучен тяжелой неволей», и тут же на Марсово поле выплеснулось не менее ста человек мастеровых с лозунгами и красными знаменами.

— Долой самодержавие!

— Долой царизм!

— Власть рабочим!

В собравшихся зевак полетели листовки, газеты. Зазвенели разбитые стекла витрин, стали разлетаться по сторонам мануфактурные рулоны, мужская и дамская одежда. Вдалеке переливами зазвучали полицейские свистки. Между рабочими и торговцами ближних лавок завязалась драка.

— Боже, куда мы катимся? — перекрестился отец князя. — Что нас ждет? — Взял под руку жену, поклонился Потапову. — Давайте, сударь, от беды подальше. Не приведи господь, зацепит нас ненароком. — И супруги быстро зашагали в сторону ближайшего переулка.

Потапов направился к пролетке, пару раз оглянувшись вслед спасающейся едва ли не бегством пожилой паре.

Гаврила Емельянович смотрел на Гришина с предвкушением чего-то особенного, таинственного.

— Ну-с, милый Егор Никитич, сегодня мы с вами должны разыграть спектакль, который может оказаться покруче какой-нибудь «Сильвы».

— Вы пугаете меня, господин директор, — усмехнулся тот. — Всегда избегал интереса к театру, а тем более к театру любительскому. Вы назначаете меня в качестве статиста?

— Нет, в качестве созерцателя.

— Созерцателя чего?

— Встречи двух главных персонажей.

— Может, хватит говорить загадками, Гаврила Емельяныч?

— Хорошо, приоткрываю занавес. Примерно через час сюда пожалует мадемуазель Жозефина Бэрримор.

— Простите, это, как я понимаю…

— Да, вы понимаете верно. Это бывшая моя прима госпожа Бессмертная.

— Вы начинаете с ней работать?

— Или я с ней, или она со мной. Пока неизвестно.

Гришин вскинул брови.

— Вы полагаете, она ведет свою игру?

— Убежден! — Филимонов сжал пальцы рук, хрустнул ими. — Женщина, познавшая овации, лесть поклонников, запах цветов, преследования влюбленных, никогда не откажется однажды пережить такой же успех. Повторить его любой ценой. Хитрость, коварство, вероломность, месть… Да, она будет мстить!

— Вам?

— В том числе. Но прежде всего театру, публике, поклонникам, которые ее забыли, — всем подряд!

Следователь задумался.

— М-да, уважаемый Гаврила Емельяныч, занятный может случиться спектакль. Только зачем он вам?

— Я, господин следователь, застоявшийся жеребец! Мне скучно в этом стойле! Я жажду скачек! Ипподрома! Ставок! В душе я такой же артист, как и вся эта сволочь, голосящая за кулисами. А может, даже выше! И мне нужен свой сольный выход! Поверьте, я сорву неслыханные аплодисменты. Их никто, кроме меня, не услышит, но они будут ошеломительны!

Гришин то ли с интересом, то ли с опаской смотрел на него.

— Вы станете вводить ее в спектакль?

— Конечно.

— Не раскрывая ее инкогнито?

— До поры до времени. Она сама его раскроет.

— Но при чем здесь я?

— Вы — созерцатель! Со стороны, что свойственно вашей сволочной профессии, вы будете созерцать происходящее. Персонажей будет двое.

— Вы?

— Нет, пока я всего лишь сочинитель. Овации потом. — Директор взял сигару, раскурил ее. — Героиней будет госпожа Бессмертная, героем… князь Икрамов.

— Икрамов?..

— Именно так.

— Рискуете, Гаврила Емельянович.

— Это придаст остроту пьесе!

— Рискуете… — повторил следователь. — Вам ведь известен чин, который занимает Ибрагим Казбекович в Департаменте полиции?

— Безусловно. Но никто, кроме вас, не догадается, что это была постановка.

— А если я нечаянно сболтну?

— Я пристрелю вас, — просто и даже наивно заявил директор. — Мне терять будет нечего.

— Хороша перспектива, — усмехнулся Гришин. — А вам не жаль мадемуазель?.. Ведь она уже в разработке. И любая легализация может стоить ей как минимум свободы.