Читать книгу - "Венская прелюдия - Сергей Богачев"

— Как в Париже! — резко выпалил Александр Третий, возвращаясь за свой письменный стол. — Вот так отпустишь вас в европы, и каждый норовит мнение своё высказать! Сила не в том, чтобы за тридевять земель вещать, а в том, чтобы сюда прийти, в этот кабинет! Со своими мыслями прийти! Ещё процитирую!

Царь резким движением ухватил со стола следующий лист. Он был явно зол, но если бы хотел разбить своего генерала в пух и прах, то, пожалуй, сделал бы это в ещё более резкой манере и не тратил бы своё драгоценное время на пререкания со Скобелевым. Лист опять оказался в руке, но государь читал вслух уже менее эмоционально:

— «Да, я сказал, что враг — это Германия, я это повторяю. Да, я думаю, что спасение в союзе славян — заметьте, я говорю: славян — с Францией… Для нас — это средство восстановить нашу независимость. Для вас же — это средство занять то положение, которое вами утрачено». — Лист улетел на стол почти в то же место, где лежал. — Это ваше интервью французской газете, генерал. Я вас уполномочивал от своего имени держать такие речи перед публикой и корреспондентами?

Любая пауза сейчас пришлась бы Михаилу Дмитриевичу ох как некстати. В жизни он вёл себя так же, как и в сражении — противник давит, мы ответим моментально. Наступит ночь — хитростью возьмём, в контрнаступление выступим.

Ответ последовал моментально, что свидетельствовало о том, что генерал слов не подбирает, а говорит, что думает:

— Я не просил полномочий только по одной причине, ваше величество. В таком случае я ввязался бы в дворцовые интриги и вынужден был бы примкнуть к какой-то одной из партий, что так часто вьются вокруг вашего величества. К либералам или к государственникам. А моя партия в казармах стоит. Мне все эти хитросплетения не по душе. Да, сказал. Пусть знают, с кем имеют дело. За слова свои — склоняю голову. Русская душа прорвалась.

Император закурил следующую папиросу и устремил взгляд в окно, где под пробившимся сквозь тучи лучом солнца трелью щебетала синица. По его двигающимся желвакам и суженным глазам Скобелев понял: всё, что он только что так чётко и громко произнёс, вызвало раздражение и гнев, но царь с этим чувством боролся. Значит, разговор не окончен.

В этот момент Александр Александрович отвлёкся от весенней птички и, не глядя, пододвинул в сторону генерала коробку папирос, что означало — «сбавить тон, разговариваем дальше».

— Злые языки в Генштабе поговаривают, что Скобелев готовит план военных действий на случай открытой стычки с Германией? — спросил Александр Третий, расправив толстым пальцем кончики усов.

— Мне нужна бумага… — Михаил Дмитриевич моментально преобразился, будто вернулся в свою военную реальность. На лбу появилась пара горизонтальных морщин, губы между густыми, пробитыми проседью усами и широкой, словно у древнего священнослужителя, бородой, сжались в нитку, глаза устремились в одну точку на столе синего сукна.

— Истинно, Михаил Дмитриевич, в лице Бисмарка вы себе достойного врага нажили, настоящего! — Царь подвинул стакан с карандашами и подал несколько листов писчей бумаги.

Беседа длилась более двух часов и, к удивлению генерал-адъютанта Черевина, вернувшего при выходе Скобелеву шпагу, лицо того излучало если не радость, то удовлетворение.

* * *

— Ваше величество! Ваше величество! Беда! — Камер-фурьер Бердичкин против всяких правил позволил себе приблизиться к государю.

Живое общение с его величеством никак не входило в должностные обязанности нового дворцового служащего, да и самого царя Бердичкин побаивался.

В лакейском племени рассказывали, что был такой камер-фурьер Фарафонтов, готовый ради порядка во дворце и жизнь свою положить (об этом он рассказывал подчинённым лакеям и кухне). Так вот, и положил. Вместе с дворцовой охраной, когда два этажа Зимнего взлетели на воздух. По какой причине в этом крыле оказался Фарафонтов, который должен был контролировать вынос блюд к визиту принца Гессенского, брата императрицы Марии Александровны, никому оказалось неведомо.

Бердичкина к Серебряному озеру отправил генерал Черевин. Сегодня государь с рассвета решил разогнать кровь упражнениями и во время, оставшееся до приёма чиновников государственных ведомств, вызванных в Гатчину к восьми, возжелал помахать топором.

Пётр Александрович настолько скверно чувствовал себя после вчерашнего вечера в кругу августейшей семьи, что не решился предстать перед государем лично. При дворе знали, что генерал-адъютант выпить совсем не дурак, но всегда делали скидку на последствия и потому не раздражались. Уж очень обаятелен и разговорчив был Пётр Александрович в компании. Где нужно — анекдот подаст, иногда — комплиман в рамках приличия кому-то из княжон отвесит, а коли требуется, так и промолчит.

— Ваше величество! — Бердичкин запыхался, но верхнюю пуговицу лазоревой ливреи расстегнуть себе не позволил. — Генерал Скобелев преставился! Михаил Дмитриевич, царствие ему небесное…

Камер-фурьер опустил взгляд в землю и трижды быстро перекрестился, будто стесняясь перед царём этого своего христианского порыва.

Громадную колоду диаметром в три локтя потряс мощный удар колуна, вошедшего в полусухой пень почти на треть.

— Кто сказал? — крикнул на камер-фурьера царь, будто тот был виновен в случившемся.

Бердичкин выпрямился в струнку, насколько ему позволяла физическая форма, и громко, будто на плацу, гаркнул:

— Генерал-адъютант Черевин! Его высокопревосходительство велели доложить немедля, ибо сами не могут сапог правый сыскать!

— Ко мне его! — низким басом взревел Александр Третий.

Одновременно с этим зычным звуком, застёгивая на бегу верхнюю пуговицу кителя, за спиной Бердичкина появился генерал:

— Ваше величество! Телеграмма из Москвы! Подробности неизвестны! Прикажете отдать соответствующие указания министру внутренних дел? — Черевин осёкся, поняв, что в пылу сказал лишнего. Указания здесь давал только государь.

Пронзительный взгляд самодержца Черевин всё же выдержал. В сторону не отвернулся, хотя сдержать себя было непросто. Как же сейчас отличался его патрон от себя вчерашнего — спокойного, домашнего, совершенно беззаботного, сыплющего шутками и сияющего обаянием.

— Графу Толстому^[43] первым делом учинить обыски по всем адресам, где Скобелев мог держать документы. — Царь взял себя в руки и справился с неожиданным приступом гнева. — Перерыть все его бумаги. Найти доклад, который я поручил ему готовить. Скобелев должен был прибыть с ним на следующей неделе. Уверен, доклад уже готов, хотя бы в черновике.

— Ваше величество… — Генерал-адъютант напрягся, превратившись в натянутую струну. Руки по швам, подбородок поднят высоко, каблуки вместе. — Могу ли я отправить графу более подробную инструкцию? Если он будет информирован о теме доклада, то выполнит поручение его величества точнее и быстрее. Как только я получу ответ, о результатах будет доложено немедля!