Читать книгу - "Театральная площадь - Валерия Вербинина"

Она убежала, даже не допив кофе. Мила поглядела ей вслед и меланхолично доела котлетку.

— Раззява, — неизвестно к чему проговорила она.

Маша выскочила из зала и оказалась в уставленном кадками с деревьями переходе, одна стена которого была сплошь стеклянная. В небольших нишах висели несколько телефонных аппаратов, но Маша и не подумала к ним подходить. Все, чего она хотела, — лишь несколько минут не видеть Милу и не слышать ее разговоров.

«Если бы ее поклонник не задержался непонятно где, я бы уже допила кофе и пошла в книжный магазин… А назавтра рассказывала бы профессору Солнцеву, как мило мы с его женой проводили время. Бедный профессор, такой умный и такой доверчивый… Когда он с любовью смотрит на жену, у меня сердце сжимается. Что за роль я играю, в самом деле? Какого черта…»

Какой-то человек, который курил за кадками, вышел из-за веерной пальмы, свободной рукой отодвинув мешавший ему лист, и Маша прикипела к месту. Перед ней стоял капитан Смирнов — в штатском, без пенсне, прилично одетый и даже с запонками на манжетах. Человек как человек — и по его ясным, спокойным глазам Маша неожиданно поняла, что у него не было никаких проблем со зрением. Абсолютно никаких.

— Добрый вечер, — сказал капитан, которого не переехал трамвай и не арестовали, несмотря на ее надежды. — Вы позволите?

Маша понятия не имела, что именно она должна позволить, и только сдавленно пискнула нечто невнятное. Смирнов, держа в отставленной руке дорогую душистую сигарету, подошел к ней и несколько мгновений изучал ее лицо.

— Ну что? — спросил капитан невозмутимо, попыхивая сигаретой. — Это ведь жена Солнцева была с вами, верно?

— Д-да, — пробормотала Маша, глядя на него во все глаза.

— То есть вы справились с заданием?

Не в силах говорить, она только кивнула.

— И сколько вам понадобилось времени, чтобы познакомиться с профессором?

— Три дня.

— Так быстро? — невозмутимо произнес Смирнов, всмотревшись в ее лицо. — Однако вы молодец.

Маша и сама не могла объяснить, почему эта похвала ее напугала.

— Но… понимаете, мне просто повезло… — залепетала она. — Вы же сказали… жена из Большого театра… Вот поэтому…

Смирнов вздохнул.

— Запомните раз и навсегда: никакого везения не существует, — негромко проговорил он каким-то особенным тоном, словно делясь сокровенным знанием. — Существуют просто обстоятельства, более или менее случайные, и вы можете обратить их в свою пользу, но — только если вы правильно рассчитаете свои силы и предусмотрите все варианты. Или вы подчиняете себе обстоятельства, или они подчиняют вас.

Он светски улыбнулся Маше и двинулся ко входу в зал, откуда летели обрывки вальса бостона.

— Вы не сказали, что мне делать, — проговорила Маша ему вслед срывающимся голосом.

— То же, что и прежде. Слушайте, наблюдайте, запоминайте. Если вы мне понадобитесь, я вас найду. — И добавил: — Ждите здесь пять минут и можете возвращаться к вашей подруге.

Капитан Смирнов вернулся в зал и, быстро переговорив с главным официантом, подошел к Чехардину и его спутнице.

— Здесь шумно и душно… Предлагаю подняться на галерею, там как раз освободился отличный столик.

Галерея шла полукругом над основным залом, образуя нечто вроде второго этажа. Арфист не стал возражать, тем более что в ресторан он пришел только из-за жены. У нее был день рождения, и ее родственник предложил отметить его именно здесь.

— А когда мы пришли, на галерее свободных мест не было, — заметил Чехардин, когда все трое поднимались по лестнице наверх.

— Я сказал официанту, что я из наркомвнудела. — Капитан Смирнов беспечно улыбнулся и пояснил: — Вообще-то я работаю в загсе, это тоже считается наркомвнудел, но официанту про загс я говорить не стал.

Чехардин рассмеялся. Родственник жены появлялся в их жизни достаточно часто для того, чтобы его не забыли, и достаточно редко, чтобы надоесть. Он казался заурядным, как канцелярская скрепка, порядочным и не способным ни на какие сюрпризы. Арфист ни за что не поверил бы, если бы ему сказали, что именно от этого человека не так давно зависели его жизнь и смерть, благополучие семьи и даже будущее детей Чехардиных.

Что касается Юры Казачинского, то он явился в ресторан с большим опозданием, и по его напряженному лицу Мила сразу же угадала, что дело в работе.

— Прости, не мог раньше освободиться, — сказал он, целуя ее. — Ну что, пойдем?

— Почему так поздно? — капризно протянула она, любуясь им.

Казачинский вздохнул. Опалин строго-настрого запрещал им делиться с посторонними оперативной информацией. С другой стороны, Юра мог поспорить, что завтра же в театре все станет известно.

— Кажется, Виноградова нашли… Ну, того парня из кордебалета, который пропал. Тело сильно разложилось, но, судя по одежде, это точно он.

Маша замерла.

— И где вы его нашли?

— Не мы, а собака местного охотника. В лесном массиве под поселком Химки.

— Ну вот, ты испортил мне все настроение, — вздохнула Мила, выпятив свои губки сердечком, хотя именно она минутой ранее требовала объяснений.

С обнаружением тела Виноградова для Опалина наступили тяжелые дни. Он хотел пощадить Елизавету Арсеньевну и организовать опознание по уцелевшим частям одежды и следам прижизненных переломов, если таковые имели место, но мать Павлика к любым попыткам наладить контакт относилась так, словно Иван мог спасти ее сына, но не сделал этого. Ее дочь Ляля и вовсе смотрела на него, как на врага. А между тем труп необходимо было опознать официально, чтобы следствие могло двинуться дальше, хотя кое-кто имел основания считать его законченным.

Причиной тому была пуговица, найденная в сжатой руке мертвеца. Обыкновенная круглая пуговица, обтянутая сиреневой с золотом тканью, чтобы не выделяться на костюме того же цвета. Как только Опалин ее увидел, он сразу же понял, откуда она взялась.

Это была пуговица с колета Алексея Вольского.