Читать книгу - "Агония обреченных - Анатолий Кулемин"

«Он даже близко не пустит меня к теме, это понятно… — проанализировал ситуацию Бредли. — Зачем ему делить лавры со мной, если операция пройдет и будут достигнуты ожидаемые результаты. Он мне отдаст ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы, в случае если операция провалится, свалить всю вину на меня».

Мясников хотел задать Бредли вопрос, но делать этого не стал, осекся; он увидел, как смотрит Бредли на догорающую салфетку.

— Как там дома? — вдруг спросил Бредли тихо и по-русски.

— Дома всегда лучше, чем в гостях, — так же тихо и так же по-русски ответил связник. — Давно не были?

— Да как вам сказать? Достаточно, чтобы забыть запахи осеннего леса: сырых грибов… прелой листвы. А почему вы спросили?

— Меня просили передать вам, чтобы по своему каналу связи вы передали в Центр наиболее полную информацию о себе. Чем это вызвано, мне неизвестно.

Бредли кивнул:

— Так о чем вы хотели меня спросит? — вновь перешел он на испанский.

— Те цифры… У Капитолия…

— Запомнили их?

— Разумеется.

«А с ним хорошо работать, — подумал Бредли, по-особому глянув на Мясникова, — легко. Чувствуется, что это у него не первая командировка. Сколько ему, лет тридцать пять — тридцать семь, не больше… Но сорока еще точно нет… И, видимо, воевал».

— Это вашингтонский номер телефона одного моего старого знакомого… — Бредли усмехнулся. — Можно сказать, друга. Бывшего оберштурмбаннфюрера СС Вилли Гарднера.

— Ого… Где это вы с ним?..

— Давняя история, долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз… Так вот, этот Гарднер сосватал меня… И кому бы вы думали? Самому генералу Гелену, ни много ни мало. Ну а генерал успешно «завербовал» меня; не удивляйтесь, я ведь сюда добирался через Западную Германию. Кстати, этот номер светить нельзя, он дан мне в Пуллахе для выхода на Гарднера; по номеру легче будет найти его в Вашингтоне. Туда он направлен для связи со мной; его новое имя — Джон Дэйтон.

— И на чем же Гелен взял вас?

— Угроза жизни моим друзьям в Нью-Йорке… Прием примитивный, но другого-то на меня у него ничего не было, поэтому мне пришлось «клюнуть». Больно уж ему хотелось иметь своего человека в ЦРУ. Ну, неважно… Дальше… На этого Гарднера-Дэйтона у меня есть информация, которую в дальнейшем можно будет попробовать использовать против него.

— Вы хотите сказать?.. — Мясников замолчал; он еще не до конца поверил в правильность той мысли, которая пришла к нему; слишком смелой и невероятной она казалась.

— Именно… Если он сосватал Гелену меня, то почему бы ему не рекомендовать еще какого-нибудь своего старого знакомого по СД? Передайте это в Центр, и если эта тема их заинтересует, то по возвращении в Вашингтон материалы на Гарднера я передам тоже по своему каналу.

— Но ведь вы очень рискуете. Игра слишком многоходовая и сложная, есть ряд тонких моментов. Если ваше вашингтонское начальство узнает об этой вербовке?.. Ведь это — провал.

— Ну, во-первых, это будет мой провал как человека Гелена, а не Москвы, а во-вторых… — Бредли усмехнулся. — А во-вторых, провал мне не желателен ни под первым, ни под вторым вариантом. Есть у меня по этому поводу кое-какие соображения. Все, мне пора уходить, — Бредли посмотрел на часы и поднялся. — А знаете что… давайте-ка мы с вами встретимся сегодня еще раз: через четыре часа здесь же. Возможно, у меня уже будет какая-то информация по антикастровскому подполью. Не обо всем можно говорить по телефону.

Они проговорили сорок минут. Видя, что встреча заканчивается, Мясников спросил:

— Как вы думаете, могу я сфотографировать своего нового друга и коллегу журналиста Гюнтера Тауберга на память? — и тише добавил: — В Центре просили привести вашу фотографию.

— Ну почему же — нет? Валяйте… Знал бы, надел бы фрак с бабочкой.

Бредли не знал того, что личное дело Сергея Александровича Озерова, его личное дело, так и не было найдено и было заведено новое, только в нем не было вшито еще ни одного документа. Фотография должна была стать первым.