Читать книгу - "Ловцы душ. Исповедь - Елена Богатырева"

Мартой она стала потом, когда уезжала с Алтая, потому что Марину Вишнякову искали все: и следователи, и Андрей со своими головорезами.

Когда она познакомилась с Сеней, появилась на свет вторая Марта: отчаянная мечтательница, готовая посвятить свою жизнь не то Богу, не то возрождению всего человечества. Она и сама точно не знала, чего хочет. Просто видела другую жизнь, чувствовала, что есть иной способ существования человека без суеты и штампов, в повседневной радости, в любви. Ей очень хотелось в эту другую жизнь, и если такой жизни на свете все-таки не было, то она готова была построить ее сама, подавая другим пример…

Третья Марта бежала с Данилой в горы и просиживала дни напролет над пропастью, дна у которой не было видно, в надежде вернуть себе сына. Но надежде ее не суждено было сбыться. Зато суждено было спасти чужих детей…

* * *

…Милиция нагрянула в дом неожиданно, и забрали всех: Дмитрия, Галю, Машу и Женю. Марта узнала об этом только на следующий день, когда Данила добрался до их укрытия. Это было равносильно их смерти. Если дознаются про Лешу, то… А Марта? Долго ли она еще надеется укрываться в лесу? Ведь наверняка кто-нибудь расскажет о ней и о Даниле. Их станут искать… Не лучше ли самим объявиться?

Единственное, что удерживало Марту от желания разделить участь своих пусть бывших, но все-таки друзей, было исчезновение Андрея и Вади. По счастливой случайности, их не оказалось дома, когда нагрянула милиция. Но куда же они подевались? Не может же Андрей скитаться по лесу с трехлетним ребенком. Да и погода испортилась: сырость, холодные туманы.

Данила говорил, что Андрей сам все это подстроил. Но Марта еще не привыкла верить каждому его слову. Уж очень много необычных вещей он говорил порой. Да и как он мог знать всё то, что утверждал с такой уверенностью? Ведь мысли человека не передаются на расстоянии.

После ареста ребят Марта заболела. Сначала каждую ночь ей снился один и тот же сон. Их выводят в солнечный дворик, строят в ряд, лицом к стене, и дальше — выстрелы… Она вскрикивала и просыпалась в слезах, задыхаясь от боли. В конце концов она стала чувствовать себя так, словно ее уже расстреляли. В груди — жгло, горло сдавливало поминутно, и было невыносимо трудно дышать. Боль разъедала все тело, Марта с трудом вставала, чтобы добраться до обрыва, куда ее тянула неодолимая сила.

Что она больна, Данила заметил не сразу. Поначалу он считал, что ее состояние связано с переживаниями последних дней.

Безжизненная и погасшая, она стала похожа на призрак. Только случайно коснувшись ее руки, Данила почувствовал, какой у нее жар. Но слишком поздно… К вечеру Марта лежала без чувств…

С тех пор как пропал Андрей, у больницы вертелись люди. Не исключено, что и внутри поджидали.

Следующий день не принес облегчения. Марта таяла. Лицо стало землисто-серым. Всего дважды она открыла глаза и сделала два глотка воды. Данила без сна просидел возле нее почти двое суток. Он ничем не мог ей помочь. Единственная надежда, которая у него оставалась, был знак. Петраков говорил, что с его помощью можно лечить людей. Только не упоминал — как. Данила прикладывал листок с изображением имени к телу Марты, но ничего не происходило. Он сам часами смотрел на знак, пытаясь передать Марте свои силы для борьбы с болезнью. Результата — никакого. В конце третьего дня он почувствовал, что она умирает. Ей осталось несколько часов, а то и меньше. Она не дотянет до ночи.

И только тогда он понял, что любит Марту. И понял — как любит. Когда Марта открыла глаза, его отчаяние было абсолютным. Они смотрели друг на друга, быть может, в последний раз. То, что он тогда сделал, он сделал, повинуясь одному лишь своему отчаянию.

— Смотри, Марта, — сказал он и поднес к самым ее глазам свой листок…

Прошла минута или две, пока Марта смотрела на знак. А потом она снова погрузилась в забытье. Данила держал ее за руку всю ночь, боясь пропустить момент ее ухода… Но это была уже третья его бессонная ночь, а потому на восходе он задремал возле нее, как верный пес, и проспал до полудня. Когда солнечные лучи добрались до его лица, он во сне еще почувствовал ужас и резко поднялся.

Марта смотрела на него и слабо улыбалась.

— Не хотела будить тебя, — сказала она. — Принеси мне воды…

Через неделю она уже была на ногах. Но больше не ходила на край обрыва, не умоляла его идти в деревню, чтобы узнать хоть что-нибудь.

Иногда она просила его дать ей листок и часами, не отрываясь, смотрела в него, будто считывая свою судьбу.

Надвигалась зима. Уже выпал и растаял первый снег.

— Нам пора выбираться отсюда, — спокойно сказала она как-то вечером. — Здесь все закончилось.

У Данилы сохранились документы Бориса. Фотография у него в паспорте была маленькая, семилетней давности. К тому же борода меняет любого. Документы для Марты раздобыли по случаю. Молодая цыганка попала под поезд. Вокруг толпилось много народа, Данила вернулся из толпы с паспортом. С тех пор она стала Мартой Беловой — так звали цыганку. И никогда никому не называла своего настоящего имени.

Они вернулись в Ленинград. Квартира Марты оказалась опечатанной. Данила не рискнул возвращаться к тетке. Устроились в области. Марта — учительницей, Данила — электриком. Через год у них родилась дочь…

Но разве может мать забыть своего ребенка? Разве может успокоиться ее сердце тем, что появился другой? Марта часто уезжала в город. Данила никогда не спрашивал ее, зачем она ездит. Он знал. И не мешал ей.

Марта разыскала Ангелину — сестру Андрея. Долго ходила вокруг да около, знакомилась с ее приятельницами, пока не узнала, что Андрей так и не вернулся в Ленинград. Связи между ними практически нет. О брате она ничего не знает и вспоминает его с большой неохотой.

Когда их дочери исполнилось восемь месяцев, Марта прочла в газете о показательном суде над сектой «новых христиан» в маленьком городке, который не был назван. Говорилось лишь, что дело было где-то в Приморском крае. В статье говорилось, что преступный организатор секты пока не пойман и скрывается, но след его уже взяли районные правоохранительные органы. О том, был ли с ним ребенок, ничего сказано не было, зато говорилось, что «вину сектантов трижды усугубляет тот факт, что они вовлекали в свои ряды несовершеннолетних, а порой и совсем маленьких детей, заставляя участвовать в отвратительных церемониях жертвоприношений и поклонения идолам. На алтарь клали белого голубя, и именно ребенку вменялось в обязанность умертвить птицу…»

— Это он, — сказала тогда Марта. — Помнишь, ты как-то сказал, что он уже не остановится. Ты ведь это имел в виду?

— Что-то вроде, — ответил Данила, хмурясь. — Но это только начало.

— Думаешь, его не поймают?

— Даже если и поймают… Лагерь не сделает его лучше, скорее наоборот.

— С ним Вадик.

— Наверно.

— Еще вчера я думала, что если мой сын жив, то все в порядке. А теперь мне кажется, что с ним может случиться нечто похуже смерти.