Читать книгу - "Убийство в соль минор - Анна Данилова"

— Но если преступник — не профессионал, на что указывают детали, то почему же он не оставил следов? — возмутилась Лиза. — А что, если этот человек каким-то образом связан с московскими делами Горкина и Коблер? Что, если, к примеру, они натворили что-то там, вдвоем? Кого-то обманули, ограбили, подставили.

И тут она, медленно поворачивая голову в мою сторону, вспыхнула, покраснела.

— Валентина, вы уж извините, что я так говорю о ваших родителях.

— Да я сама в шоке от того, что они мои родители, — честно призналась я. — Вот ни одного живого места в биографии! Разве что Коблер — приличный человек. Думаю, что если бы он встретился Марго раньше, то ее жизнь могла бы сложиться иначе.

Я сказала так потому, что мне самой хотелось в это верить.

— Да, вот еще одна деталь, — вспомнил Мирошкин. — В гостиничном номере Мари Коблер мы обнаружили пузырек с ядом, с рицином, между прочим!

— Что? — удивилась я. — Это еще ей зачем понадобилось?

— Думаю, она приготовилась к встрече с Горкиным, — сказала Глафира. — А это значит, она знала, чем может закончиться для нее это свидание. Видать, сильно прижал он ее. Валентина, может, вы вспомните какие-нибудь слова, фразы, при помощи которых Горкин вас шантажировал.

— Точно я сказать, конечно, не могу, однако открытым текстом он требовал у меня за молчание пятьдесят тысяч евро. Еще сказал при этом, что мы как бы не чужие люди, что должны помогать друг другу, и что мне в моем теперешнем положении нетрудно собрать такую сумму. Вот в таком смысле.

— Но если он требовал у Коблер деньги за молчание, значит, то, ради чего она и приехала сюда, весьма серьезно и опасно. Значит, если бы Горкин не молчал, то у Коблер могли бы быть большие проблемы, — произнес Мирошкин.

— Если так, может, это дело касается не их двоих, а только ее? А Горкин, к примеру, мог быть свидетелем какого-то преступления?

— Да, что-то серьезное… раз он назвал ей такую сумму.

— И ведь она знала, зачем едет, наверняка он и раньше озвучивал ей сумму, не просто же так она прилетела из другой страны, значит, боялась.

— А еще она шантажировала своего отца! — вдруг сказал Сережа.

Все посмотрели на него.

— Какого еще отца? — не понял Мирошкин.

— Михаил Вайс — отец Маргариты. Я был у него ночью, беседовал. Он признался в том, что у него был серьезный роман с Еленой Соленой, что он, узнав о ее беременности, купил ей дом в Пристанном, там же, где проживали его дети с Генераловой, чтобы у него была возможность хотя бы изредка видеться с любовницей и дочерью.

Я закрыла глаза, представляя себе долгие и полные любви прогулки этих двух прекрасных людей — моей бабушки и Вайса. Какое-то мгновение мне понадобилось, чтобы увидеть весь их роман, почувствовать аромат этих тайных свиданий, записочек, подарков, тревог, страсти, всего того, что наполняло жизнь Вайса острыми ощущениями и свежестью, а жизнь Елены — страхом разоблачения, угрызениями совести, печалью, замешанной на любви, и одиночеством.

— Она попросила у него пятьдесят тысяч евро, — между тем продолжал Сережа. — За молчание.

— Значит, за молчание Горкина назначена такая же сумма, что и за молчание Коблер, — вздохнул Мирошкин. — Но думаю, что молчание Вайса все же не криминального характера. Это дела семейные. А теперь, я полагаю, когда он узнал о существовании внучки, то, если он человек порядочный, признается во всем своей жене. Это вам не убийство какое.

— Убийство! — вырвалось у меня. — А что, если это убийство? Уж слишком цена высока!

Мы вернулись домой, и, чтобы не тратить силы на продолжение разговора, начатого у Лизы, Сережа сел за рояль и принялся заниматься.

Он сказал, что Вайс приедет в час дня, и я, слегка рассерженная на него за то, что он не предупредил меня об этом заранее (хотя когда, ведь мы же утром отправились к Лизе?!), принялась готовить обед. Приготовила легкий салат из листьев салата и рокфора, нафаршировала красный перец брынзой и поставила запекаться мясо. Я всю жизнь готовлю и кормлю гостей, но никогда еще не волновалась так сильно. У меня есть дед! И какой!

А вдруг он окажется холодным, надменным и не захочет принять меня в свою жизнь?

Голова моя шла кругом. Обо всем сразу думать было невозможно, поэтому я пыталась думать то об убийстве родителей, то о Вайсе, то о каком-то Гамлете с его бараниной и курдючным салом! Даже голова разболелась!

Между тем меня радовало то, что Сережа занимается, я слышала, как он долго разыгрывался перед тем, как начать работать над фрагментами из «Петрушки» Стравинского. Какое же это счастье, что он может вернуться к своим репетициям после всего, что ему пришлось пережить со мной!

Музыка была веселая, немного хулиганская, задиристая, бесшабашная, оригинальная, и вместе с тем не лишенная изящества, расцвеченная солнечными бликами. Она наполняла наш дом светом и радостью.

Я даже не сразу услышала звонок. Бегала из гостиной в кухню (Сережа занимался в своем кабинете, в правом крыле дома, довольно далеко от меня), раскладывала приборы, бокалы и вдруг, подбежав к буфету за серебряными кольцами для салфеток, увидела боковым зрением красный автомобиль за воротами. Вайс!

Я сорвала с себя фартук и понеслась ему навстречу.

И была просто ошеломлена, когда увидела входящими во двор Ларису Альбертовну и еще одну, совершенно незнакомую мне женщину. Обе дамы были закутаны в меха.

Я распахнула дверь и была как будто бы остановлена взглядом Ларисы Альбертовны.

— Все будет хорошо, — успела она шепнуть мне в самое ухо перед тем, как познакомить меня со своей спутницей.

О спутнице надо рассказать отдельно. Немолодая уже, но хорошо сохранившаяся брюнетка с алыми губами и бледной матовой кожей, она была из тех женщин, которым идут дорогие меха и брильянты и которые умеют все это носить. Большие синие глаза рассматривали меня с живым интересом, почти дерзко, что было позволительно в ее возрасте.

— Вот, познакомься, пожалуйста, деточка, это Ирина Вайс, моя сестра.

— Очень приятно, проходите! — Я никак не могла понять, связан ли визит сестер с намерением Вайса отобедать у меня, своей новоиспеченной внучки, или же они заехали случайно, просто так, навестить Сережу-пианиста.

Меня слегка потряхивало, как человека, принявшего в дар алмаз размером с кулак, подозревающего, что он краденый, и что его все равно придется вернуть, да еще и ответить за кражу.

Ирина Вайс — супруга Михаила Вайса — тоже пианистка.

Из глубины дома доносилась фортепьянная россыпь.

— Стравинский, — тонкие брови Ирины Вайс взлетели вверх, — чудесно!

Она даже немного ожила при звуках музыки.

Я приняла их шубы, пригласила в гостиную, усадила на диван. Они не могли не видеть накрытый к обеду стол на три персоны.