Читать книгу - "Искатель, 1995 №3 - Джон Данн Макдональд"

пор не может понять, как она умудрилась столько проехать по такой извилистой дороге. Перед Санфлауэром, на прямом отрезке дороги, ей заблокировали путь — развернули машину поперек дороги. Со скоростью миль сто тридцать или даже больше Улли попыталась объехать препятствие. Свернула на гравий, машину занесло, и на полном ходу она врезалась в скалу, двести пятьдесят футов пролетела по воздуху, перевернулась, еще раз ударилась и, вылетев за заграждение, скатилась по тысячефутовому склону, все время кувыркаясь, а последние футов сто уже летела, объятая пламенем. Как вы и сказали копам, Макги, она, должно быть, обезумела от горя. Ведь так, а? Обезумела от горя!

— Да, совсем потеряла голову. При такого рода помешательстве у человека может появиться невиданная сила. Вы же слышали о таких случаях.

— Слышал. А Диана Холлис вдруг превращается в Дэну Хольтцер. Послушайте, приятель, что происходит?

— Но ведь бывает же, что необходимо постараться защитить репутацию дамы, а?

— О, разумеется! Черт возьми! Чем вы там занимаетесь — это ваше личное дело. Но это я так считаю, а вот Джо собирается приехать сюда и учинить настоящий скандал.

— Как я понимаю, она связалась с Дайверами.

— И с Мэри Уэст, от которой ничего не добилась. Так что она прямо-таки рвет и мечет.

— Гленн, послушайте, не могли бы вы сходить и узнать, как Дэна себя чувствует? Я был бы вам очень признателен.

— Всегда рад оказать любую услугу старому приятелю, который со мной всем делится, вплоть до мелочей, — буркнул Гленн. Вернулся он через полчаса. — Ей здорово досталось, Трэв. Шесть часов у нее из передней части мозга извлекали осколки кости, вот здесь вот. И еще я узнал, что она работает у Лайзы Дин. Пожалуй, это чертовски заинтригует Джо. Они говорят, что Дэна должна поправиться. — Он поднялся. — Вы сможете увидеть ее завтра.

Меня снова навестили представители власти. И вновь я рассказывал свою байку о молодой жене, обезумевшей от своей страшной потери и напавшей на нас в состоянии истерии.

Приехала Джоан. Она действительно была вне себя. Но через пятнадцать минут от ее ярости осталась лишь обида, и она признала — правда, неохотно — тот факт, что существуют веские причины, по которым она никогда не узнает всего, что ей хотелось бы знать. И даже оказалась столь любезна, что выполнила кое-какие мои поручения: распорядилась, чтобы в отеле «Холлмарк» для меня сохранили номер, чтобы мне в палату принесли телефон, попросила зайти ко мне местного нейрохирурга и без обиняков ответить на несколько вопросов насчет Дэны. Тот сказал, что в течение двух месяцев ей следует отдыхать и восстанавливать силы, прежде чем она сможет вновь вернуться к работе. Что касается меня, то я уже прошел все обследования и меня могут выписать в понедельник, если только не возникнет никаких осложнений. Еще он сказал, чтобы в понедельник, когда мне позволят взглянуть на Дэну, я не озабочивался ее поведением — она будет по-прежнему в полубессознательном состоянии и, возможно, не узнает меня.

После ухода врача я собирался попробовать связаться с Лайзой Дин, но она позвонила сама, внеся нервическую нотку в голос телефонистки. С должным драматизмом она разыграла глубочайшую озабоченность происшедшими событиями и рассыпалась в тщательно продуманных заверениях относительно больничных счетов, однако у нее хватило ума так все представить, будто бы я сердечный друг Дэны, сопровождавший ее во время короткого отпуска. Мисс Дин сообщила, что она вместе со всей своей свитой, возвращаясь на Тихоокеанское побережье, сделает остановку в пути, но она пока не может с уверенностью сказать, когда и где это произойдет.

В понедельник утром я получил свою одежду, оплатил счет и смог провести пять минут с Дэной. На голове у нее был тюрбан из бинтов и лейкопластыря, лицо распухло и блестело, все испещренное следами ушибов, сквозь узкие щелочки угадывались одурманенные лекарствами глаза, губы потрескались и раздулись. Кажется, она меня узнала. Пожала мою руку. Но я не смог разобрать ее бормотания. Медсестра все время стояла рядом и, как только истекло время свидания, отослала меня прочь. Пришлось вернуться в отель. Во вторник я видел ее трижды — утром, днем и вечером, каждый раз по десять минут. Теперь уже она точно узнавала меня, и речь ее стала внятнее, но она не имела представления, что с ней произошло, и, казалось, не спешила это выяснить. Бывало, что посреди какой-нибудь невнятной фразы она вдруг отключалась и засыпала, но ей действительно нравилось, что я держу ее руку.

Во вторник, в полночь, меня разбудил телефонный звонок, и незнакомый паренек, униженно извиняясь, сообщил мне, что Лайза Дин находится в своих апартаментах в лучшем отеле города и желает видеть меня прямо сейчас. Я попросил его передать Лайзе Дин, чтобы она убиралась к черту, и повесил трубку. Затем, снова сняв ее, попросил телефонистку на коммутаторе «Холлмарка» оставить меня в покое до девяти часов утра. Моя разбитая ключица превратила процедуру одевания в достаточно сложную проблему. Так что, если я Лайзе нужен, она знает, где меня найти.

Прошло минут сорок, и только я заснул, как раздался резкий стук в дверь. Бормоча вполголоса всевозможные англосаксонские фразеологические обороты, я поднялся, поправил повязку и прямо в трусах потопал к двери. Вошел дородный парнище в черном костюме, а вслед за ним носильщик «Холлмарка» внес багаж, который мы с Дэной отправили в Нью-Йорк и не смогли вовремя получить.

— Меня зовут Грем Лаукер, — сообщил парнище с таким видом, будто делился информацией, известной каждому дураку. Когда на меня это не произвело никакого впечатления, он добавил: — Из агентства. — Предполагалось, что уж это-то все объяснит.

Запустив два пальца в свой нагрудный кармашек, он извлек оттуда два хрустящих доллара, громко ими пошуршал и передал носильщику.

Трем чем-то напоминал пингвина — скорее всего походкой. На голове у него красовался шиньон с крупной волной. Глазки напоминали прожженные сигарой дырки в гостиничном полотенце. И весь увешан золотыми украшениями. Усевшись в кресло, он отрезал золотым ножом кончик сигары и зажег ее позолоченной зажигалкой.

— Позвольте внести полную ясность относительно моей персоны, Макги. Интересы клиента — мои интересы. Не говоря уже о том, что лично я обожаю эту малышку — она ведь прямо-таки куколка. Так вот, озабочен я тем, чтобы обеспечить максимальную защиту ее интересов, а также своих и киноиндустрии в целом. — Он поднял пухлую руку, делая предостерегающий жест.

— И прежде чем мы продолжим, хочу еще добавить, что у меня больной желудок и я не желаю знать больше того, что уже