Читать книгу - "Козырь в рукаве - Светлана Алешина"

Малейшая деталь могла настолько усилить это Маринкино подозрение, будто мы с Виктором любовники, договорившиеся между собой жестоко дурачить ее, что иногда в разговоре с ней я непроизвольно опускала ту или иную «жгучую» картину нашей с ним трапезы у меня дома или слежки, когда мы плечом к плечу долгие часы высиживали вдвоем в машине.

Маринка и Виктор нравились друг другу, но сложившаяся в их отношениях неопределенная позиция полувздохов-полунамеков не приносила покоя и удовлетворения обоим. Молчание Виктора значительно отягощало положение. Я порой иронизировала над этой «тайной», над этим покровом мечты и робости, который скрывал от глаз окружающих, да и от самих Маринки и Виктора прихотливую динамику их обоюдного влечения. Иногда этот налет непонятности меня раздражал, и все во мне требовало прояснения ситуации. Иногда я сама попадала в напряженное поле их молчаливых отношений и тогда думала, что не так уж плохо иметь такого воздыхателя, держа его все время на расстоянии и в то же время видя каждый день. Подобная интригующая половинчатость могла здорово щекотать нервы и быть отличным стимулом к совместной работе. А мне как руководителю это очень даже на руку!

Но когда изнемогающие Маринкины нервы принимались, словно щупальца, ловить меня и требовать ответа, терпение мое испарялось. Я могла и наорать, и подколоть. Все зависело от настроения.

Через полчаса, когда мы с Виктором пили кофе и беседовали на кухне (слово «беседовали», конечно, употреблено здесь лишь в контексте моего умения расшифровывать кивки и взгляды Виктора), раздался звонок в дверь. Я побежала открывать, но Виктор меня опередил. Он первым вышел в прихожую и, отстранив меня, заглянул в дверной «глазок». Вздох облегчения… Взгляд, полный смущения… Я поняла, за дверью – Маринка.

Виктор открыл дверь. Маринка с нарочито деловым и независимым видом смахивала снежинки с воротника своей расклешенной шубки. Я не стала заострять внимание на том, что снег вот уже дня три как не падал на нашу грешную землю.

– Ну, – строго взглянула она на нас, – что за срочность?

– Проходи, не бойся, – подколола я, – прямо на кухню. Мы там как раз кофе пьем.

– Кофе? – ревниво приподняла брови Маринка.

В ее глазах наше кофепитие, должно быть, выглядело жалким зрелищем. Несмотря на всю свою ревность, она не могла и мысли допустить, что мы нашли с Виктором общий язык, а кофе, приготовленный не лично ею, был для нее чем-то почти неправдоподобным.

Виктор помог ей снять шубу.

– А что это натоптано так? – удивилась она.

– Скоро узнаешь, – таинственно пообещала я, оттесняя ее из коридора на кухню.

– Может, мне для начала душ принять?

Все-таки приготовила шпильку! Я изобразила на лице улыбчивое добродушие, Виктор отреагировал слабой, как луч осеннего солнца, усмешкой.

– Ну зачем ты так? – с наигранной обидой посмотрела я на подругу. – Мы бы и рады оставить банные процедуры на вечер, – ехидно улыбнулась я, – но обстоятельства оказались сильнее нас.

– Сильнее? – с нажимом переспросила она.

– Тащить на себе раненого мужика, поверь, не то же самое, что в санатории отдыхать, – насмешливо, но уже с затаенным раздражением сказала я.

– А-а, – с фальшивым сочувствием протянула Маринка, – ну ладно, где ваш кофе?

Она спросила это таким высокомерно-пренебрежительным тоном, каким, наверное, опытный дипломированный хирург интересуется самочувствием больного, прооперированного не самым блестящим его учеником.

Маринка критическим взором оглядела стоявшие на столе тарелки и чашки и, закатав рукава, принялась собирать их в раковину.

– Там в морозилке антрекоты есть, – елейным голоском сказала я, – а…

– Бойкова, я все знаю! – коротко ответила моя ответственная секретарша.

Приготовив обед и по новой сварив кофе, Маринка, не теряя сосредоточенного достоинства первых минут, пригласила нас, читающих подле нее прессу, к столу.

– Нет ничего лучше жареного мяса, – в запале бросила я.

– При условии, что пожарено оно как следует! – уточнила Маринка.

– Марин, да брось ты! Мы тебе тут такой подарочек приготовили! – засмеялась я.

– Даже не догадываюсь, – обиженным тоном произнесла она, – так вы говорите, что чуть под трамвай не угодили?

– Да, да, чуть… – улыбнулась я Виктору, – а тот, ну, этот, из «копейки», угодил…

– Теперь, наверное, милиция в больницу нагрянет. Врачи же обязаны сообщать о таких случаях.

– Не нагрянет, – спокойно возразила я.

– Это почему же? – недоверчиво посмотрела на меня Маринка.

– Потому что у меня там знакомая работает, Логинова Елена, – объяснила я.

– Это ничего не значит, – фыркнула Маринка, – она что, тебе пообещала?

– О нашем посещении больницы знаем только мы с Виктором, Ленка да еще бессознательный Лютиков, – шутливо сказала я.

– Как так? – ничего не поняла Маринка.

– Прости, Маринусь, я не сказала тебе всей страшной правды, – сообщила я с жалобной гримасой, – Лютикова там никто не видел.

– Но он же там! – воскликнула, не выдержав, Маринка. – Что вы меня дурачите? И зачем вам потребовалось мое здесь присутствие? Обед приготовить?

Мне хотелось сказать: «Кофе сварить», но я не стала испытывать на прочность Маринкины нервы, которые и без того натянуты как тетива.

– Лютиков у нас, тут, – с идиотской улыбкой вымолвила я.

– А я-то думаю, чьи это башмаки грязные в прихожей и пальто… Сразу почувствовала, что-то здесь не так, – заулыбалась Маринка. – Это вы что же, – страшная догадка заставила ее выразительное лицо скривиться, – хотите повесить на меня этого «бессознательного»? Почему вы его не оставили в больнице?

– Вопрос излишний и глупый, – коротко ответила я, – побудешь сестрой милосердия. Это решено абсолютным большинством.

– А вы-ы? – заныла она.

– В редакцию, а потом в больницу.

– Зачем?

– Военная тайна, – рассмеялась я, – не волнуйся, тебе понравится.

– А вдруг он в сознание придет?

– Дашь ему обезболивающее, – деловито сказала я, – аптечка знаешь где? Там новокаин.

– Но я не умею уколы делать! – испугалась Маринка.

– Новокаин можно и пить. С ампулой справиться сможешь?

Маринка угрюмо молчала.

– Ты иди погляди, красавец какой!

Выпив кофе, мы стали собираться, а Маринка пошла «познакомиться» со своим подопечным.

– Бледный-то какой, – сделала она жалостливое лицо.

– Жить будет, – бодро сказала я, обуваясь в прихожей.

Маринка вышла нас проводить.