Читать книгу - "Слово дворянина - Андрей Ильин"

Стоят купцы насупившись. Вздыхают лишь...

Кричит, ярится Никола:

— Не трожь товар мой, бусурманин, плачено за него! Слушает Яков, дыхание затаив!

И слышит вдруг, как зашуршали ковры персиянские, что на возу лежат, да ближе голоса стали! Теперь уж и он разобрал, о чем персы меж собой перекликаются.

— Режь веревки, тащи ковры — верно, там беглецы хоронятся!

Выходит — это их стража ищет!

Шуршат ковры, будто кто лепестки с цветка обрывает!

Жуть беглецов берет...

Обхватила Дуняша Якова да, будто защиты в нем ища, крепко к нему прижалась, лицом своим в плечо ему ткнувшись! И стало Якову горячо от слез, что на него угольками огненными закапали.

Обнял он Дуню да гладить стал, хошь успокоить не мог. Да и как успокоить, когда слышно, как шелестят над головами ковры, что от взоров стражников их скрывают...

— Прости меня, друг милый, это во всем я виновата! — всхлипывает-плачет Дуняша. — Думала я себя спасти, да тем лишь тебя погубила! Теперь не жить нам обоим — ждет нас смерть неминучая да страшная!

Гладит ее Яков, хоть и сам уж плачет.

Чего теперь виниться, коль не дано им ничего поправить... Гладит, плачет да лицо Дуняши сквозь покрывало целует...

Так и нашли их, как последний ковер наземь сбросили: в обнимку сидящих, обоих в слезах горючих, что по щекам их текли да, смешавшись, на одежды капали!

— Вот они! — вскричали стражники да, схватив, поволокли их наверх.

Кинжала, коим Яков во все стороны размахивать стал, никто не испугался — вышибли тот из пальцев его да, навалившись разом, с хрустом костяным загнули руки назад, перехватив в запястьях ремешками кожаными. Да, уронив наземь, приставили к спине копье острое.

Лежит Яков в пыли придорожной, шевельнуться не может, лишь голову набок выворачивает.

Увидел воз да ковры, подле него брошенные, которые разлетелись по сторонам, будто листья цветные. А чуть дале увидел купца Николу, что весь кровью залитый навзничь лежал, бородой к небу вскинувшись, и вокруг него тоже кровь была, что сохла под жарким солнцем персиянским. А жив ли он али нет, того понять было нельзя — верно, помер!

Да еще самым краешком глаза заметил Яков Дуняшу, что стояла меж двумя, вида грозного, стражниками, закутанная в покрывала. И подумал уж он, что не увидит ее боле... Но только вышло иначе...

Подошел бек в кольчуге и шлеме, на солнце блистающих, да, сверху вниз на Якова глянув, а после на Дуняшу, приказал что-то.

Тут схватили Якова за волосы да не щадя потянули, так что чуть целый клок не выдрали. А как вскинули на ноги, то подвели к нему Дуняшу да, притиснув, обвили их одной длинной веревкой, прижав друг к дружке. А после бросили обоих в арбу.

То не бек, то сам шах повелел, строго-настрого приказав, — коли найдут беглецов вдвоем, так тут же вместе их крепко вязать, лицами друг к другу обратив, и так во дворец везти, и не разлучать уж до самой смерти, и вместе же казни предать!

Что и было в точности исполнено!

Но как вязали их, стражники Дуняшу за одежды держали, да при том глаза в сторону отводили, боле всего боясь, чтоб покрывало с ее лица не спало! Ведь хоть беглянка она — да жена шахская! Кто знать может, как господин судьбой ее распорядится — а ну как помилует да на радостях всем тем, кто лицо ее за то время успел увидеть, глаза колоть прикажет да головы с плеч долой рубить!..

Покатилась арба, на камнях и выбоинах подскакивая.

Затряслись в ней пленники...

Вот ведь как оно странно вышло-то! Мечтал Яков о том, чтобы вместе с Дуняшей быть да так к милому дружку прижаться, чтоб всю-то жизнь от себя ее не отпускать...

И так все и случилось!

В точности исполнились мечты его!..

Вместе они теперь! И прижался он к ней, ровно так, как хотел, — так что не оторваться им друг от друга, как ни старайся!.. И быть им так, вместе, до самой смерти!

Жаль только, что недолго, ибо смерть их уж не за горами!..