Читать книгу - "Наследник чемпиона - Сергей Зверев"

– Вам должно было прийти уведомление из марсельского банка о том, что тест «А» дал положительные результаты. Зачем теперь вам я? Сейчас в дело вступает Вайс со своими людоедами. Я с ними уже познакомился. И попрощался. При весьма печальных обстоятельствах.

– Мой бог… – Кажется, Малькольм не шутил. – Ты сделал это… Ты его нашел.

– Достаточно, – отрезал Мартынов. – Вы поступили со мной нечестно. И я напомню о себе. Повозиться придется, но напомню.

И, готовясь применить метод внезапной проверки, отключил связь. Он ждал. Именно сейчас должно стать ясно, лжет ему старик или нет.

И Малькольм совершил ошибку.

Телефон зазвонил, и Андрей, немного волнуясь, поднес трубку к уху.

– Сынок, не нервничай. Сейчас во всем разберемся. Пришлось потревожить Сондру, чтобы она раскопала в столе номер твоего телефона.

Мартынов грустно улыбнулся и покачал головой. Этого Малькольм, понятно, видеть не мог. Откуда было знать ему, что в тысячах километрах от его штаба планирования коварной операции найдется русский милиционер, бывший детдомовец, который по простоте душевной перепутает два листа бумаги и поставит вверх ногами всю ситуацию? И откуда ему было известно, что в столе у Сондры не может быть номера его телефона?

– Стоп, – вдруг заявил Малькольм, и после мартыновского «достаточно» это слово выглядело несколько неуместно. – Кажется, я все понял. Ты разговаривал с людьми, с которыми «попрощался»?

– Если это можно назвать разговором…

– В каком контексте звучало мое имя? – В голосе Малькольма послышались металлические нотки.

– Ну, как такового контекста не было. Были имена и судороги. Флеммер, Вайс… – и вдруг Андрей понял главное. Имени Малькольма из уст агонизирующего отморозка он не слышал. Только – Флеммер и Вайс! Однако боец мог общаться только с зятем Малькольма или Вайсом и получать распоряжения только от них. Он не Мартынов, чтобы в кабинете президента «Хэммет Старс» сидеть в глубоком кресле и тянуть из стакана виски. Поэтому и не было имени. Малькольм привык все делать через своих людей, не общаясь напрямую. Это его сейчас и подвело. Метод внезапной проверки дал положительную реакцию на подлость.

– Ты знаешь, Эндрю, у меня с зятем и без того плохие отношения. Этого подонка давно нужно было отправить в Техас, на родину Джорджа. Пасти коров у него получится лучше… Как ты это говоришь, Эндрю? Nayobyvat?

Мартынов поправил, чтобы звучало без акцента.

– Я тебе вот что скажу, сынок. Если тебе будут мешать эти подлецы, верши справедливость всеми доступными способами. Но найди мне Артура и… И возвращайся домой. Кое-кому пора поменяться в «Хэммет Старс» местами…

– А теперь слушай, что я тебе скажу, папа, – съерничал Мартынов. – В Новосибирске я поменял номер своего мобильного телефона. И Сондра, даже если бы перерыла весь офис, найти моего нового номера не смогла бы при всем желании. Вы набирали номер, который вам дал Флеммер. А Флеммеру ему дал, соответственно, Вайс. Который сейчас пытается выпустить из меня кишки в Новосибирске. Повторяю – я вернусь. Кстати, о Сондре. Я давно хотел спросить: вы так балдеете от нее, потому что она урчит, когда минет делает, или от того, что под юбкой белья не носит?

И Мартынов снова отключил связь. Теперь уже окончательно.

– Ругался с боссом? – поинтересовался русский милиционер.

– Нет, просто в очередной раз доказал сам себе теорию о невозможности мирного сосуществования выдр и росомах.

– А при чем тут выдры с росомахами? – удивленно выпалил Метлицкий.

Андрей все равно бы не стал объяснять, но в его кармане запиликал телефон:

– Слушаю.

– Андрей, ты с ума сошел? Ты где?!

– Машенька, со мной все в порядке. Жди меня на месте, через час я заеду за тобой.

И снова отключил телефон. Сделал он это вовремя, потому что машина въезжала на территорию городской больницы.

– И сколько он уже в коме находится? – поинтересовался Мартынов у Метлицкого, попутно выкладывая на панель старенькой «копейки» десятку долларов.

Когда Рома отвечал на вопрос и утверждал, что седьмой день, он еще не знал, что ошибается. Сутки назад Алексей Родищев пришел в себя.

Он не понимал, что творится вокруг. Его встречали радостными восклицаниями и благодарностью. Мягко похлопывали по плечам и с уважением говорили, что рады видеть в коллективе выздоравливающих уважаемого человека. Леша с трудом вертел больной головой и не понимал, каким образом эти люди могут быть ему обязаны. А его благодарили за дорогие сигареты, за лососевую икру, жареных куриц, фрукты и заверяли, что теперь все, что есть в общем холодильнике, он может кушать сколько душа попросит.

Пятерых подлечившихся и готовившихся к выписке мужиков посещали жены и дети, приносили пакеты с едой, а Лешка знал, что его ожидания бессмысленны. У него нет никого, кто мог бы вот так прийти к нему, поцеловать, поболтать, оставить поесть и, попрощавшись до завтра, уйти. Каково же было его удивление, когда вечером того дня, когда его перевели в палату, в помещение зашел здоровый крепыш в халате внакидку, приблизился к кровати и бросил:

– С исцелением, кент. Рома Гулько шлет тебе привет и маленько хавчика. Ты, типа, выздоравливай, у него к тебе какое-то дело есть. Помнишь Рому?

Да как же Лешка мог не помнить Рому?! Рома… Это он тогда стоял у сосны, когда один из двоих, стоящих рядом с ним, вынул из кобуры пистолет и размозжил двумя выстрелами голову несчастному толстяку. Рома тогда отвернулся. Может, он ничего не видел? Не заметил, как при нем убили человека?

– А почему он сам не приехал? – спросил он крепыша. Тот обвел взглядом комнату, и мужики, привыкшие к его посещениям, углубились в свои дела: журналы, разлив соков, карты…

Парень присел на край кровати и, обдавая Лешку волной мятного пережевывания, шепнул:

– Ты помнишь, как сюда попал?

Да, Лешка помнил. С ним разговаривал Рома Метлицкий, потом Лешке стало плохо и его увезли. Куда увезли – Лешка не знает до сих пор.

– Ты в Горбольнице, – открыл тайну крепыш. – А о чем тебя Метлицкий спрашивал, ты помнишь?

Лешка напрягся и покачал головой…

Если бы он знал, больной и несчастный, что именно в ту минуту спасает свою жизнь…

– Я ничего не помню. Я вообще ничего не помню. Последнее, что осталось в памяти, это бабка Чувашиха. Она меня куда-то посылала… Но вот куда – не помню.

– Ты лечись, – посоветовал напоследок крепыш. – Может, память и вернется. Она, падла, такая странная! Вот меня в прошлом году забили почти насмерть, и голова, короче, выключилась. Последнее, что помню – это как экзамены в технарь сдавал. А это, е-мое, тринадцать лет назад было. Но потом ничего, оттянуло. Может, и ты чего вспоминать начнешь.

И тут Лешка понял, что вспоминать ничего нельзя. Будет еще лучше, если он останется в больнице настолько долго, насколько это возможно. Не Метлицкий замучает, так Гулько пристрелит.