Читать книгу - "Девушка с синими гортензиями - Валерия Вербинина"

– И она была его пятой женой, – хмыкнул старик. – Пора бы ему привыкнуть к женским капризам, как вы думаете?

– То есть он ее не ревновал? – уточнил журналист.

– Конечно ревновал. На яхте находилось несколько молодых мужчин, которые куда больше подходили ей хотя бы по возрасту, чем он сам. Один – художник, другой – актер, третий – кузен хозяина. Причем мадам всем позволяла за собой ухаживать. А еще она однажды при всех сказала, что мой Филипп симпатичный. Просто так сказала, чтобы позлить Рейнольдса, подозреваю.

– Позлить? Считаете, жена нарочно его дразнила?

Прежде чем ответить, Гренье немного помолчал.

– Филипп сказал: она играла. Мадам была такая живая, обаятельная, с огонечком в глазах. И все понимали, что с ее стороны это игра. Сын говорил, мадам всегда была в центре общества, все остальные вращались вокруг нее. Когда хозяйка уходила, гости сразу же начинали кукситься и грызться друг с другом. Им было весело, только когда она была рядом. У них у всех были ужасные лица, когда стало понятно, что мадам умерла. Та актриса, Ева, рыдала не переставая.

– Мы еще рассмотрим этот момент подробнее, – отметил журналист. И задал новый вопрос: – Скажите, ваш сын слышал, как мадемуазель Лантельм ссорилась со своим мужем и как он угрожал ее убить?

– Филипп говорил, что ему известно всего о трех ссорах. Первую даже ссорой не назовешь. Просто мадам была не в духе, когда прибыла на «Любимую», и все время твердила мужу, что терпеть не может воду, что при одном виде моря ей становится дурно и вообще путешествия на яхте не для нее. Супруг ее успокаивал и говорил, что в такую жару находиться в Париже невозможно, на реке им будет легче, а что касается моря, то они вообще его не увидят. В конце концов мадам с ним согласилась, и больше они к данной теме не возвращались.

– А вторая ссора? – продолжал расспросы журналист.

– Вторая случилась из-за того, что мадам не понравились какие-то украшения, которые подарил ей муж. Вы же знаете, Рейнольдс ничего для нее не жалел. У нее были такие бриллианты, такие жемчуга – просто загляденье! – Гренье обернулся к секретарше: – Мы с вами, мадемуазель, будем сто лет работать, а все равно не сможем позволить себе ничего подобного.

– Когда это было? – деловито поинтересовалась мадемуазель Алис. – Я имею в виду вторую ссору.

– Через несколько дней после того, как хозяева и гости прибыли на яхту. Да, именно так.

– То есть тоже в начале путешествия, – заметил Видаль. – И последняя ссора…

– …Произошла вечером двадцать третьего июля. Хозяин вошел к актрисе в каюту, и жена… Словом, она его выставила.

Мадемуазель Алис вздохнула.

– Хотелось бы кое-что уточнить, мсье Гренье. Нам известно, что мадемуазель Лантельм была на полторы головы ниже своего супруга и значительно слабее его. Я уж не говорю о такой мелочи, как то, что, по некоторым свидетельствам, она в то время принимала кокаин. Отсюда и живость, и огоньки в глазах, и все остальное. Но мы сейчас говорим о Жозефе Рейнольдсе, которого многие называли не иначе как колоссом. Во всяком случае, он точно обладал значительной физической силой. Вопрос: каким образом жена могла выставить его из своей каюты? Ваш сын не мог ничего напутать?

– И тем не менее, – терпеливо повторил Гренье, – именно она выставила его из своей каюты. Мой сын слышал только окончание их разговора. Актриса вытолкала мужа на палубу, он обернулся и закричал: «Ты еще об этом пожалеешь!» А она топнула ногой, подбоченилась и выкрикнула: «Импотент!» Прошу прощения, мадемуазель, но именно так она сказала.

Мадемуазель Алис выгнула тонкую бровь, задумчиво поглядела на блокнот и взялась за бокал. Видаль, однако, не смог удержаться от улыбки.

– То есть ваш сын не слышал, чтобы он угрожал ей убийством, – подытожил журналист.

– Мой сын, – с некоторым вызовом заговорил Гренье, – вечером того же 23 июля видел, как ваш колосс Рейнольдс напился и плакал пьяными слезами в компании старика, который тоже гостил на яхте. А тот его утешал и говорил, что Жинетта не в духе и надо просто подождать.

– Жинетта – прозвище мадам?

– Уменьшительное имя от Женевьева. Впрочем, на самом деле она была вовсе не Женевьева и даже не Лантельм. Правда, актриса не любила, когда ее называли по-другому. Однажды Жюли… ну, та горничная… забылась и назвала ее обычным именем, так мадам дала ей пощечину. Филиппу об этом рассказал дворецкий Фонтане, которому пришлось успокаивать горничную.

– Ваш сын не упоминал, может быть, хозяйка ссорилась с кем-нибудь еще, кроме мужа и Евы Ларжильер? – спросил журналист.

– Нет, ничего такого не было. Да и другие матросы ему вроде ничего об этом не говорили.

– Ну что ж, – сказала мадемуазель Алис, глядя на мелко исписанные листки блокнота. – Коротко говоря, на борту находились семь человек команды плюс капитан Обри, двое хозяев, пятеро гостей, дворецкий Фонтане и горничная Жюли, она же костюмерша и давняя знакомая жертвы. Итого семнадцать человек в замкнутом пространстве яхты «Любимая», которая плывет по Рейну. Из-за чего-то мадемуазель Лантельм ссорится с другой актрисой, Евой Ларжильер. О ссоре узнает ее муж и, судя по всему, ставит мадемуазель Ларжильер на место. Это происходит днем 23 июля, а уже вечером сама мадемуазель Лантельм ссорится с мужем. Наутро Ева не выходит к завтраку, но потом все налаживается, пассажиры веселы и довольны, шутят и дурачатся. Включая мадемуазель Ларжильер, которая недавно по неизвестной причине поссорилась с Лантельм, и включая Рейнольдса, которому накануне бросили в лицо самое обидное для мужчины обвинение. Так?

Старик кивнул и сердито сказал:

– Насчет последнего тем не менее правда. Филипп говорил, что хозяйка иногда выпускала когти, как кошка, и могла обидеть человека, но потом умела подольститься, тоже как кошка, и человек обо всем забывал. Сын говорил, что никто не мог держать на нее зла. В ней было столько обаяния, что она могла любого покорить. Один из матросов сказал ему, что перед завтраком в тот последний день хозяйка что-то нашептала хозяину, и он поцеловал ей руку, а потом весь день смотрел на жену влюбленными глазами, как школьник, хотя был уже немолодым человеком.

– Ваш сын говорил, – мадемуазель Алис заглянула в блокнот, – что у него не было даже тени подозрения, что все закончится так скверно. А ему не приходило в голову, что события вечером 24-го могли быть следствием того, что случилось накануне, 23-го числа?

Прежде чем Гренье успел ответить, заговорил мсье Видаль, поясняя вопрос помощницы:

– Сначала хозяйка ссорится с мужем, а наутро они мирятся. Вечером, когда все расходятся, Рейнольдс снова приходит к жене. Та опять пытается его выставить и, возможно, произносит те же обидные слова. В бешенстве мужчина хватает ее в охапку и выбрасывает в окно. Кстати, именно такова была одна из версий драмы – что супруг выбросил актрису в окно, и она утонула. Во всяком случае, сил ему на такие действия вполне хватило бы.