Читать книгу - "Танцующая на волнах - Анна Данилова"

– Твоя жена знает, что ты болен?

– Да, она все знает.

– И все равно уехала?

– У нее давно уже своя жизнь… – Он отмахнулся, как если бы напоминание о жене доставило ему физическую боль. Даже лицо его, такое красивое и заметно побледневшее, как показалось Маше, приняло страдальческое выражение. – Кстати, о жене…

– Только не говори мне, что она может заявиться сюда в любую минуту. – Маша даже сделала несколько порывистых движений, демонстрирующих готовность быстро собраться и уйти.

– Да нет, успокойся, она сюда не приедет. Дело не в этом. Просто в Питере у меня много знакомых, они… Даже не знаю, как тебе сказать… Словом, они должны знать, что я останавливался здесь вместе с женой.

– Но разве им не все равно, с кем ты тут живешь? Или твоя жена имеет непосредственное отношение к твоему бизнесу?

– Я знал, знал, что этот разговор должен когда-нибудь произойти, но не знал, как тебе все объяснить.

– Говори прямо, как если бы я была не твоей любовницей, а деловым партнером. Я не люблю тебя, ты не любишь меня, мы встретились на Невском, пришли в номер, переспали, получили определенную долю наслаждения, разве что ты не заплатил мне, как проститутке…

– Не злись.

Но она уже успела смахнуть несколько слезинок. Она знала, чувствовала с самого начала, что здесь что-то не так. Страсть страстью, но на ее месте могла бы оказаться любая другая женщина. Ему нужно продемонстрировать перед кем-то, кого она не знает и, возможно, никогда не узнает, что он живет в гостинице со своей женой. Наверно, так надо для бизнеса, а может, и для чего-то другого, о чем она тоже пока не догадывается.

– Я должна сыграть роль твоей жены?

– Ты на редкость догадлива. Меня скоро не будет, бизнес перейдет к вдове.

– Ты так спокойно говоришь о своей смерти.

– А что еще остается делать? Я уже три месяца привыкаю к мысли, что меня не будет, а все вокруг останется…

– Ты захотел просто пожить в этом дорогом номере… или же собираешься умереть здесь?

– Да.

Маше стало не по себе. Она уже и сама не знала, злиться на него или пожалеть и стать для него последним человеком, которого он увидит перед своей смертью. А ведь как романтично все начиналось…

– Хорошо, я помогу тебе.

«Поживу в роскоши, – подумалось ей, – больше ничего не остается. Все равно никто и никогда не поверит, что я жила в „Астории“».

– Лучше, если ты никому ничего не расскажешь. Ты можешь мне это пообещать?

– Ладно, заметано. Но только спать с тобой я не смогу, извини.

В сущности, она сказала то, что думала. Но на душе стало как-то сразу гадко, скверно и тяжело.

– Ты сейчас уйдешь?

– Да, у меня здесь дела. Надо кое с кем встретиться…

– Так ведь скоро ночь…

– Сейчас белые ночи. Человек, к которому я поеду, приехал сюда только ради меня. Он будет консультировать Лену в делах после того, как я умру.

– Давай так. Пожалуйста, не произноси слова, связанные со смертью. Иначе я брошу тебя. У меня отпуск, я не хотела бы, чтобы мне постоянно напоминали о том, что все мы когда-нибудь умрем. И ты старайся жить так, как если бы ничего страшного с тобой не случилось.

Он кисло улыбнулся.

– Ты уйдешь, а я? Что делать мне? Я же здесь со скуки помру…

– Заметь, ты первая сказала о смерти…

– Вырвалось нечаянно. Я тоже отправлюсь куда-нибудь погулять, идет?

– Конечно. Сейчас ты переоденешься в одно из платьев моей жены, и мы вместе спустимся вниз. Пусть все видят, что мы с тобой вместе. Согласись, задача не из самых трудных. Ты получишь на карманные расходы пачку долларов и отправишься просаживать их в каком-нибудь баре. Согласна?

– На пачку долларов – да, на бар – нет. Когда мне подойти к гостинице?

– К часу ночи, не раньше. Погуляешь где-нибудь?

– Не вопрос. Только непонятно, зачем мне надевать вещи твоей жены.

– Это стильно, это модно, это дорого, наконец.

– И где ее одежда?

– В шкафу, в спальне.

Маша открыла шкаф. Два брючных костюма – светлый и темный, джинсы, куртка, черное короткое платье, туфли, ботинки, сандалии…

– Ночью будет прохладно, надень джинсы, куртку, здесь на полке увидишь несколько блузок и кофт. Сообрази, что подойдет больше. С джинсами Лена носила зеленую водолазку.

Через некоторое время Маша смотрелась в зеркало и находила себя весьма привлекательной. Владимир отсчитал ей тысячу долларов:

– Ну что, до встречи?

– Ладно, пошли…

Они спустились вниз. Она видела, как ее новоиспеченный любовник о чем-то беседует со служащим в ливрее. Рисуется, подумала она, чтобы их запомнили вместе.

Затем к Владимиру подошел какой-то человек, поздоровался так, как если бы они были знакомы.

– Да, подгоните машину ко входу…

Да у него, оказывается, здесь машина? Или же он взял ее напрокат?

Они вышли вместе разве что не под ручку. У парадного стоял черный новенький «Мерседес».

– Садись, – кивнул ей Владимир. – Сейчас отъедем, и я высажу тебя за углом…

Она села в машину на заднее сиденье. Рядом лежала мужская кожаная куртка. Рука ее скользнула в карман и достала чистый носовой платок и маленькую записную книжку. Быстро полистав ее, она поняла, что и книжка, и куртка принадлежат Шехову Владимиру Владимировичу. Нашла она и страничку на букву Ш, где увидела строчку «Шехова Елена Андреевна» с номером мобильного телефона. Понимая, что через пару минут ее вытряхнут из машины, она решила прихватить с собой записную книжку. На время.

– Все, приехали. Выходи. Смотри, как светло… Я очень надеюсь, что ты не бросишь меня и не сбежишь с теми деньгами, которые я тебе дал?

– Обижаешь.

– Значит, встречаемся на этом же месте ровно в час, договорились?

– Договорились.

Она обошла машину и, сунув голову в окно, поцеловала Шехова в щеку.

– А что со мной будет, если я все же не вернусь? Ты будешь искать мне замену?

Он ничего не сказал.

– Ладно, я пошутила…

Он уехал, а Маша осталась стоять на Невском проспекте. Она не знала, куда идти и что делать. Можно было, конечно, на все плюнуть и вернуться в свою гостиницу, тем более что ее бы там никогда и ни за что не нашли. Но, с другой стороны, пока она была в ванной комнате, Владимир мог залезть в ее сумочку и в паспорте прочесть, кто она и откуда. Но зачем ему это, если он все равно скоро умрет? И что за игру он затеял перед смертью? Решил последние несколько дней или месяцев посвятить устройству своих дел, чтобы весь его бизнес перешел в руки жены? Разве это не противоестественно, если учесть, что она вместо того, чтобы находиться рядом с больным мужем, укатила в Африку? Чужая душа – потемки. Чужая жизнь – еще большие потемки, почти ночь. А вот в Питере в июне ночь белая, ясная, прозрачная. И вообще – жизнь продолжается. У нее в сумочке тысяча баксов.