Читать книгу - "Дух неправды - Инна Тронина"

– Он говорит, что знал твою бабушку, Кальпану-джи, – поспешно сказал Печерский. – И, судя по всему, мистер Миррен очень её уважает. Мы встретились совершенно случайно на курорте в Доминикане. Я упомянул имя покойной Кальпаны Рани, рассказал, что моя карьера пошла в гору после индийских гастролей, организованных именно ею. Так, представь, Миррен прямо весь вспыхнул радостью! Он не откровенничал со мной, но много расспрашивал о вашей семье, интересовался, кем стали внуки Кальпаны Рани. Про всех я не знаю, но о тебе я ему рассказал. И так получилось, видимо, это перст судьбы, что ты оказался у меня в доме в связи с известными обстоятельствами. А Миррен как раз прилетел в Москву и позвонил мне. Я пригласил его к себе на пирушку, но через некоторое время потихоньку увёл и оставил в холле. Две головы хорошо, а три – лучше, – Печерский с трудом поднялся, потёр поясницу. – Возраст, ничего не попишешь! Завидую тебе, молодому! Идём, Санкар, не пожалеешь!

– Насколько я знаю, моя бабушка ненавидела и англичан, и американцев, – Санкар тоже встал и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – Я не знаю ни одного её друга среди них. Мать говорила, что её погубили сикхские боевики,[8]опекаемые агентами ЦРУ. Но я пойду и встречусь с ним потому, чтобы не ставить вас в неловкое положение. Даже если этот человек – один из тех, кто убил её, я всё равно посмотрю ему в глаза. Не бойтесь, Михаил, я умею владеть собой. Я не скажу и не сделаю ему ничего дурного. Только пусть потом он уйдёт и не ищет меня…

– Может быть, ты не всё знаешь, Санкар, – смутился Печерский. – Не торопись, посиди с ним, узнай, чего он от тебя хочет. Как говорят в России, я около него со свечкой не стоял, а потому ничего не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Потом обсудим это дело, а сейчас идём. Человек и так слишком долго ждёт.

– Идёмте.

Санкар поправил волосы, шарф, рукава джемпера, и вслед за Печерским вышел из комнаты, где было жарко натоплено и темно. В коридоре яркий свет новогодней гирлянды, лампочки которой быстро перемигивались под потолком, заставил его зажмуриться. Печерский взял своего молодого гостя за руку.

– Спокойно, только спокойно, Санкар! Ты сам решишь, что говорить ему, а что нет. В библиотеку вам подадут кофе. Потом, после завершения банкета, я устраиваю грандиозное русское чаепитие! Разумеется, гости не должны видеть тебя, но официант накормит всех пирогами и вареньем, напоит чаем из настоящего самовара. Ты видел когда-нибудь самовар?

– Нет, никогда не видел. Спасибо, Михаил, что вы так заботитесь обо мне. Право, я не заслужил этого.

– Перестань комплексовать, Санкар! – ободряюще улыбнулся шансонье. – Если хочешь знать, то я целиком на твоей стороне в случившемся конфликте! Ты повёл себя так, как только и должен вести себя настоящий мужчина. Думаю, мистер Миррен будет того же мнения. Итак!..

Хозяин виллы дёрнул за шнурок, открывая дверь-гармошку, подтолкнул пария вперёд. Миррен уже слез с дивана и теперь стоял около стеклянного шкафа, заставленного раскрашенными, слепленными из теста игрушками.

Шансонье успел заметить, что американский гость тем же кислым взглядом глянул на свои платиновые швейцарские «ходики», так называемые «часы вечности», которых на всей Земле было меньше ста штук. Уникальный прибор можно было использовать и в океанских глубинах, и на горных вершинах, и в джунглях Амазонки, и в пустыне Сахара. Именно такие часы и требовались Райдеру Миррену, побывавшему, без преувеличения, во всех уголках земного шара.

– Прошу! – Михаил Печерский опять сверкнул ровным рядом вставных зубов. – Санкар Никкам, студент третьего курса геологического факультета Московского университета, родной внук Кальпаны-Рани Тханви– Бхандари, младший сын её любимой дочери Амриты!

Пустые зелёные глаза американца вдруг стали чистыми и прозрачными, как хрусталь. Печерский ещё мгновение назад не мог бы даже вообразить, что Райдер Миррен может так смотреть на кого-то – тепло и нежно, восторженно и радостно. Санкар ничего этого не заметил – он только наклонил голову, демонстрируя ровную нитку пробора в смоляных волосах.

– Мой друг, писатель и журналист из Бостона Райдер Миррен! – произнёс Михаил Печерский, глядя теперь на Санкара.

Молодой человек сдержанно пожал протянутую руку Миррена и вопросительно взглянул сначала на хозяина, а потом – на его гостя, который так и смотрел влажными, прозрачными глазами. Но лицо его оставалось таким же замкнутым, даже грубым, как раньше.

* * *

– Райдер, вы хотели кофе «Калипсо» с корицей? Прошу! – Печерский взял с подноса официанта чашечку. – А тебе, Санкар, больше по нраву с шоколадом и сливками? Изволь! – Печерский передал чашку юноше. – Себе я ничего не взял, у меня ещё много дел в доме. Например, нужно решить, как поступить с быком, – отправить его к поварам или вернуть на ферму…

– Надеюсь, наш индийский друг простит эти кровожадные разговоры? – осведомился Миррен, сделав маленький глоточек «Калипсо». – Майкл, вы, наверное, в прошлом году пугали собравшихся дам громадными крысами?

– Разумеется! Одной особо впечатлительной пришлось оказывать медицинскую помощь. Потом этими тварями позабавились таксы и кошки моих соседей. Между прочим, собаки ловят даже лучше.

– А ещё годом раньше вы зажарили поросёнка, надеюсь? – Миррен встал и, не выпуская чашечку из рук, снова подошёл к застеклённому шкафу. – Из чего сделаны эти фигурки, Майкл? Великолепно! Тоже русские ремёсла?

– Марина – художница по образованию. Помешалась на лепке из солёного теста. Одна из её подруг – настоящая фанатка этого дела. Прекрасный способ убить время, когда скучно и нечего делать. Меня на части рвут, – пожаловался Печерский. – Не помню, когда выспался в последний раз. А Марина лепит композиции, причём тщательно, по граммам отмеряет для теста воду, муку и соль. Да ещё их высушить надо естественным образом. В духовке нельзя – деформируются. Красить их нужно гуашью, а не акварелью. Дальше – лак, и снова сохнуть…