Читать книгу - "Ленька Пантелеев. В 2 книгах. Книга 1. Фартовый человек - Елена Толстая"

Осенью двадцать первого года жизнь Леньки Пантелеева, типографского рабочего из Петрограда и сотрудника Революции на должности следователя военно-контрольной части дорожно-транспортной Чрезвычайной комиссии, пошла под уклон и раскололась на множество искривленных трещин.

Когда его арестовали свои же чекисты, Ленька сразу сказал им:

– Товарищи, я ни в чем не виноват.

– Революция разберется, виноват ты или нет, – ответили ему товарищи.

Первые несколько дней Ленька сидел в тюрьме и ни с кем не разговаривал. Обдумывал положение.

Положение было неутешительное, и думать о нем было тягостно.

Перемены – это такая вещь, которая нужна тем, кто недоволен. Ленька всегда смеялся над буржуями, когда те хватались за прошлое и готовы были жизнь отдать, лишь бы ничего не изменялось. Как раз Леньке хотелось нового, до одури хотелось, до головокружения.

Не случись Революции – скрипел бы Ленька в типографиях до старости лет. Обзавелся бы кошкой, женой, очками и парой книжек подходящего содержания, а потом помер бы со скуки и отбыл на кладбище в сосновом гробу, прихлопнутый крестом, как мухобойкой. Но Революция случилась, и понеслась душа, что называется, в самый рай.

Грамотность и даже некоторая начитанность отнюдь не помешали Леньке драться на фронтах под Питером. Перед ним словно ворота распахнулись, и хлынула жизнь во всю ширь. После побитого Юденича явился другой враг – бандформирования, гулявшие по Псковщине и Белорусской Республике. Ленькина часть преследовала их по кровавому следу и, настигая нелюдей, истребляла без всякого снисхождения.

Ленька стремительно пошел в гору, и все ему в этой жизни было хорошо. Теперь он не хотел никаких перемен, а желал бы одного: чтобы все шло как сейчас и не становилось бы иначе. Он определенно чувствовал себя на своем месте и всегда точно знал, что ему следует делать. Он даже метко стрелял исключительно от этой определенности, потому что прежде никакой стрельбе из винтовки, конечно, не обучался.

Так прошел весь двадцатый год, и стало уже затихать на Северо-Западе, но ранней весной двадцать первого из Польши на земли Белорусской Республики вторглась новая белая банда, еще больше и злее прежних – из последних деникинских недобитков. Она называлась «Народный союз защитников Родины и свободы».

Несколько красных соединений, приписанных к Чрезвычайной комиссии по борьбе с контр-революцией, двинулись из Пскова навстречу «Народному союзу». Возглавляли отряд товарищ Вахрамеев, красный командир, и приданный отряду товарищ Гавриков, батальонный комиссар. Товарищ Гавриков был левоэсером, но в эти подробности тогда мало кто входил.

Торопились они очень, подгоняемые мудрым, в очках, московским руководством: если по ранней весне бандиты в западных областях сожгут амбары с зерном, то нечего будет сеять и к осени в Петрограде начнется голод, что может, в свою очередь, обернуться сугубой контр-революцией. Ленька, впрочем, житель городской и мужчина холостой, необременный, о таких вещах не задумывался. Сказали – гнать быстрее, ну и ладно.

Разбойники, как монголо-татары, обходили большие города стороной и на осаду и бои не останавливались. Они рыскали по селам, совершая дикие зигзаги, и Ленькин отряд то и дело наталкивался на сожженное село или проезжал по лугу мимо какого-нибудь векового дуба, над которым, очумев, орало огромное воронье облако: на ветвях сочились мертвым мясом повешенные. Воняли пепелища, и иногда вдруг возникала где-нибудь перед разоренным жильем фигура женщины, похожей на олицетворение Смерти, – тощей, чернявой, в черной шали. Она ничего не говорила и даже не двигалась с места, застывшая в неприкосновенной скорби, и только провожала иногда людей с оружием темным пророческим взором.

– Жидовки в этом отношении куда лучше наших, – поделился соображениями товарищ Гавриков, батальонный комиссар, – потому что молчат, а воют только при своих. Наши бы уже висли у тебя сбоку на ремне и ругались на чем свет стоит: «где вы были да почему нас бросили»…

Ленька подумал, что Гавриков, конечно, прав, но и эти черные женщины нагоняли жуткую жуть, самому завыть впору.

Здесь была черта оседлости, и еврейское население в три-четыре раза превышало по численности любое другое, а вот как раз жидов «спасители России» и вешали наряду с коммуняками – и даже в первую очередь, потому что жиды совершенно очевидно где-то хоронили золото, которое не хотели отдавать.