Читать книгу - "Крик ворона - Дмитрий Вересов"

– Дай-ка я.

Ни дядюшка, ни племянница не успели и слова сказать – Лада проворно протерла ваткой со спиртом под левой лопаткой, пришлепнула по этому месту рукой, держащей шприц.

– Ну, скоро вы там? – просипел дядюшка.

– А все уже, Родион Кириллович, – весело отозвалась Лада. – Одевайтесь.

Старик недоверчиво хмыкнул, пошевелил плечом, обратил брюзгливую физиономию к Марине.

– Учись, дура. Сколько лет колешь, а все как штыком. Ну, что смотришь, за тряпку берись, пыль в гостиной протрешь, а Лада пока на кухне бутербродами займется. Только помельче делай и покрасивее чтобы – укропчиком там присыпь, лучком. И немного. – Он вновь обратился к племяннице: – Сегодня только Секретаренко будет с одним московским.

Подмигнув Марине, удивленной дядюшкиным тоном, Лада плавно вытекла в коридор.

Когда она, в полном соответствии с руководящими указаниями, строгала бутерброды, на кухню вылез Родион Кириллович, придирчиво понаблюдал за ее работой, но к чему прикопаться, не нашел. Пошарил на полках, стащил с блюда бутербродик, скушал, громко чавкая плохо пригнанными протезами, и прошуршал Ладе:

– Лимон еще нарежь тоненько да на блюдечко положи. Печенье в вазочку пересыпь. И шпажки в бутерброды воткни… Ты теперь вместе с Маринкой приходи. Она прибираться и готовить будет, а ты уколы делать. Я платить буду. По рублю… по полтора.

Лада подумала.

– Вообще можно. Я еще альбуцид вам капать буду, чтоб глаза не слезились. И шприцов одноразовых принесу. Коробка у меня есть, а потом покупать придется.

Старик удовлетворенно хрюкнул и ушел.

Гостиная, куда минут через десять Лада внесла блюдо с бутербродами, была обставлена весьма своеобразно. Вся мебель, за исключением высокого встроенного стеллажа с закрытыми полками, – овальный столик на гнутых ножках, три кресла, высокая конторка, пустой мольберт, две консоли, увенчанные горшочками с каким-то вьющимся растением, – была смещена в центр, а все пространство стен, от пола до высокого лепного потолка, сплошь увешано картинами. Большими, маленькими, в рамах и без, прямоугольными, квадратными, овальными. Половина громадной гостиной была разделена на четыре ниши перегородками, тоже заполненными картинами. В одной нише жужжала пылесосом Марина. Заметив, что Лада рассматривает картины, она выключила пылесос и встала рядом.

– Нравится?

– Не пойму. Много слишком. В глазах рябит.

– Ой, тут столько всего! Боровиковский, Венецианов, Федотов, передвижники… Иностранцев много. Вот, здесь, гляди, Лиотар – ну, тот самый, у которого «Шоколадница» в Дрезденской галерее. А вот эти маленькие – французы. Грез, Фрагонар, Ватто…

– Ватто-манто! Тряпки размалеванные… Стой, а вот эту я знаю. У нас в областном такая же висела.

– У вас копия, наверное… Хотя это же Саврасов, «Грачи прилетели». Он этих «Грачей» штук сто написал.

– На полбанки не хватало? – язвительно спросила Лада.

Она перешла в соседнюю нишу и затихла. Подойдя к ней, Марина увидела, что та пристально разглядывает какой-то азиатский пейзаж. Камни, желтые горы, ослепительно голубое небо, на склоне прилепилась белая мазанка.

– Это, кажется, Верещагин. Был такой художник, до революции еще. С русской армией в походы ходил, там и рисовал…

– Заткнись! – тихо бросила Лада, не спуская глаз с картины.

Из оцепенения ее вывела трель кукушки и стук палки по косяку.

– Заснула, что ли, корова?

Лада резко обернулась. В дверях – старик, переодевшийся в черный костюм, чуть ближе – Марина с опущенной головой.

– Открывай иди! – продолжал шипеть на нее дядя. – Да только прежде посмотри, точно ли Секретаренко…

Один из пришедших был длинный, тощий, сутулый, с воровато бегающими глазками, второй – благообразный низкорослый толстячок с аккуратными усиками. Одеты оба солидно, в недешевые импортные костюмы. С собой они принесли большой сверток, плоский и прямоугольный. Картину, скорей всего.

– Прошу знакомиться, это Арнольд Пахомович Эфендиев, – представил толстячка сутулый. – А это, Арнольд Пахомович, тот самый Родион Кириллович, про которого…

– Наслышан, наслышан, – прервал его Эфендиев, протягивая старику пухлую ладошку.

После непродолжительного обмена любезностями гости и хозяин прошествовали в гостиную, а Марина была отправлена на кухню готовить чай для отказавшихся от коньяка гостей. Секретаренко и Родион Кириллович уселись в кресла, а Эфендиев заходил по комнате, цепким взглядом разглядывая картины и отпуская комментарии. Секретаренко с готовностью отвечал на его вопросы. Старик молча сосал лимон, присыпанный сахарной пудрой.

Ладе это скоро прискучило, и она отправилась помогать Марине. Возвратившись с чашками и заварным чайником, она увидела, что на мольберте стоит принесенная картина – серые угловатые апельсины на буром фоне, – а вся троица сгрудилась возле нее, оживленно жестикулируя и обмениваясь непонятными фразами:

– Но экспертиза самого Панова…

– Из щукинской коллекции, что ли? Так ведь в каталоге двадцать девятого года…

– Панов или не Панов, а за Сезанна я это не взял бы.

– Побойтесь Бога, Родион Кириллович! Аутентичность несомненна. Готов за двух Ге и три листа…

Лада возвратилась на кухню, встала у окна, закурила, выпуская дым в раскрытую форточку.

– Ну что они там?

– Торгуются. Толстый за фрукты плесневелые хочет три листа и Ге. Ну, Ге я еще понимаю – сам тоже ге порядочное втюхивает. Но три листа?.. Тридцать тысяч, что ли?

– Может быть, – на всякий случай отозвалась Марина, не вполне поняв Ладины слова. – Или графики три листа.

– М-да. – Лада замолчала, крепко затянулась и выбросила окурок в форточку. – Надолго это?

– По-разному бывает.

– Я пойду, пожалуй. Тоска тут. Посуду за этими, – она показала в направлении гостиной, – без меня приберешь.

– Останься, а? Ну, я прошу тебя! Если хочешь, прямо отсюда в ресторан закатимся. А? Я угощаю – вчера получку дали.

– Да ну на фиг. Лучше в кулинарии пару табака возьмем. А водочка найдется…

– И как тебе? – Марина выжидательно смотрела на подругу. От водки глаза ее замаслились, щеки пылали. Да, пожалуй, с двух-то рюмашек оно вроде и не должно бы так.

– Это ты насчет похода к Родиону твоему? Ничего, халтурку вот легкую срубила себе.

– Что? Какую еще халтурку?

– Уколы делать звал. – Марина вздрогнула, и это тоже не ускользнуло от внимания Лады. – По полтора рубля обещал. Это ж в месяц сорок пять выходит. И от работы моей два шага. Я согласилась.

Марина налила по третьей. Рука ее дрожала, и несколько капель пролилось на клеенку.