Читать книгу - "Победитель - Харлан Кобен"

Ознакомительный фрагментмне черный костюм. Я один стою на узорчатом паркетном полу. Это было еще до крушения семьи, а может, оглядываясь на прошлое с высот настоящего, – это самый момент появления первой трещины. День похорон деда. Гостиная, его любимая комната, густо обрызгана каким-то дезинфицирующим средством со сладковатым запахом, но оно не могло заглушить знакомый, успокоительный запах табака дедовской трубки. Я наслаждаюсь этим запахом. Потом робко протягиваю руку и трогаю кожаную обивку его любимого кресла, почти ожидая, что сейчас появится дед в своем кардигане, шлепанцах и с трубкой в руке. Постепенно мое восьмилетнее «я» набирается смелости, и я усаживаюсь в кресло с подголовником. Садясь, я, подражая деду, устремляю взгляд на стену над камином.

Я знаю, что Янг и Лопес следят за моей реакцией.

– Мы поначалу думали, что это подделка, – говорит Янг.

Я продолжаю смотреть, как смотрел в свои восемь лет, сидя в дедовском кресле.

– Поэтому мы пригласили искусствоведа из Мета, – продолжает Янг; «Мет» – жаргонное словечко, обозначающее Метрополитен-музей. – Она хочет переместить портрет в музейную лабораторию и провести ряд проверок, чтобы убедиться окончательно. Но она и так достаточно убеждена, что вещь подлинная.

В отличие от остальной башни, спальня барахольщика поражает чистотой, порядком и утилитарностью. Кровать у стены застелена, простая, без изголовья. На прикроватной тумбочке только очки и книга в кожаном переплете. Теперь я знаю, зачем меня сюда привезли: чтобы увидеть единственную вещь, висящую на стене.

Картину маслом кисти Яна Вермеера с простым названием «Девушка за вёрджинелом».

Да, это Вермеер. Да, эта картина.

Она, как и большинство из дошедших до нас тридцати четырех полотен Вермеера, невелика по размерам: полтора фута в высоту и фут и четыре дюйма в ширину. Но она захватывает и покоряет своей неотразимой простотой и красотой. Эту «Девушку» почти сто лет назад купил мой прадед. Картина висела в гостиной Локвуд-мэнора. Ее стоимость по нынешним ценам превышает двести миллионов долларов. Мои предки не были коллекционерами. Мы владели всего двумя шедеврами: упомянутой картиной Вермеера и «Чтением» Пикассо. Двадцать с лишним лет назад моя семья передала оба полотна для временной экспозиции в Локвудской галерее Зала основателей в кампусе Хаверфордского колледжа. Возможно, вы читали о дерзком ночном ограблении. За годы, прошедшие после исчезновения картин, в СМИ постоянно мелькали ложные сообщения об их местонахождении. Так, картину Вермеера якобы недавно видели на яхте ближневосточного шейха. Ни одно сообщение – некоторые я проверял лично – не подтвердилось. Высказывались предположения, что кража обеих картин – дело рук преступного синдиката, ранее похитившего тринадцать полотен из Музея Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне. В числе похищенных были картины Рембрандта, Мане, Дега и одна вещь Вермеера.

И в том и в другом случае ни одна из украденных картин не была обнаружена.

Вплоть до этого дня.

– Ваши соображения? – спрашивает Янг.

На стене гостиной в доме деда я повесил две пустые рамы: напоминание о похищенных картинах и обещание, что фамильные шедевры когда-нибудь вернутся.

Похоже, обещание наполовину выполнено.

– А картина Пикассо? – спрашиваю я.

– Пока не видели, – отвечает Янг. – Но вы же понимаете: здесь еще смотреть и смотреть.

«Чтение» гораздо крупнее: пять футов в высоту и четыре в ширину. Будь картина здесь, скорее всего, ее бы уже нашли.

– Еще соображения? – интересуется Янг.

Я указываю на стену:

– Когда я смогу забрать картину домой?

– Оформление займет какое-то время. Вы же знаете правила.

– Я знаю известного искусствоведа и реставратора из Нью-Йоркского университета. Его зовут Пьер-Эмманюэль Кло. Я бы хотел, чтобы с картиной работал он.

– У нас есть свои специалисты.

– Нет, спецагент, у вас их нет. Вы же сами говорили, что утром наобум позвали первого искусствоведа, который встретился вам в Мете.

– Едва ли наобум.

– Я прошу немного, – продолжаю я. – Упомянутый мной человек обладает необходимыми знаниями для обращения со старинной живописью и ее атрибуции. Если понадобится, он способен реставрировать шедевр. Специалистов его уровня во всем мире можно пересчитать по пальцам.

– Мы подумаем, – отвечает Янг, стараясь вернуть разговор в нужное ей русло. – Можете еще что-нибудь сказать?

– Этого старика задушили или ему перерезали горло?

Спецагенты снова переглядываются, потом Лопес откашливается и начинает:

– Откуда вам…

– Простыня натянута под самый подбородок, – перебиваю его я. – Вы же показывали мне фотографию. Предполагаю, это было сделано, чтобы скрыть травму.

– Давайте не будем этого касаться, – встревает Янг.

– Можете назвать время наступления смерти? – спрашиваю я.

– И этого тоже не будем касаться.

Иными словами, я числюсь у них в подозреваемых.

Вот только не понимаю почему. Уж если бы я прикончил старика, то забрал бы картину с собой. А может, и не забрал бы. Допустим, мне хватило ума убить его и оставить картину на месте, чтобы ее нашли и вернули моей семье.

– Есть у вас еще какие-либо соображения, которые могли бы нам помочь? – спрашивает Янг.

Я не заморачиваюсь с банальной теорией, по которой Отшельник был вором, кравшим картины. Бóльшую часть украденного он сбывал, а полученные деньги пускал на то, чтобы скрываться от правосудия. Создал анонимную офшорную компанию, купил апартаменты. Вермеера он оставил себе. Возможно, любил эту картину или ее было очень трудно продать. Не хотел попадаться на горяченьком.

– Итак, до сегодняшнего дня вы никогда здесь не были, – продолжает Янг, тон у нее нарочито непринужденный; я молчу. – Мистер Локвуд, я к вам обращаюсь.

Интересная штука получается. Они твердо уверены, что у них есть доказательства моих прежних визитов в эту башню. Но я здесь никогда не был. Ясно мне и другое: они решились на нестандартный трюк и привезли меня на место преступления, чтобы выбить из колеи и расколоть. Если бы они следовали нормальному протоколу расследования убийства и отвезли меня к себе на допрос, я был бы начеку, выстраивая стратегии защиты. Скорее всего, я бы потребовал присутствия адвоката по уголовным делам.

Неужели они думают, что я попался в их сети?

– От имени моей семьи я выражаю благодарность за обнаружение картины Вермеера. Надеюсь, теперь вскоре найдется и украденная у нас картина Пикассо. А сейчас я намерен вернуться к себе в офис.

Янг и Лопесу это не нравится. Янг смотрит на Лопеса и кивает. Тот выходит из спальни.

– Один момент, – говорит Янг.

Она лезет в папку, достает другой снимок и показывает мне. Я снова удивлен.

– Мистер Локвуд, вы узнаёте это?

– Называйте меня просто Вин, – предлагаю я, чтобы выиграть время.

– Хорошо, Вин. Вам это знакомо?

– Вы же видите, что да.

– Если не ошибаюсь, это ваш фамильный герб?

– Да, это он.

– Нам понадобится много времени, чтобы тщательно