Читать книгу - "Долг платежом страшен - Алексей Макеев"

Это был самый щекотливый момент операции. Было бы куда благоразумнее дожидаться результатов за пределами квартиры, но Тимохину Гуров до конца не доверял. Лучше было держать этого человека в поле зрения постоянно. В то же время риск самим попасться на глаза хозяину квартиры, по мнению Гурова, был не слишком велик. Он считал, что после встречи с Тимохиным тому будет не до отдыха на балконе. К тому же повторный визит Тимохин должен был нанести очень скоро. И наконец, на самый крайний случай Крячко придумал, как с помощью куска веревки блокировать балконную дверь, чтобы ее нельзя было полностью открыть из квартиры, – мера, рассчитанная на то, чтобы выиграть хоть какое-то время.

Однако никакой блокиратор им не потребовался. Треневу действительно было не до прогулок на балконе. Первым делом он прямо с порога бросился к телефону и начал куда-то названивать. Взволнован он был не на шутку и не заботился о том, чтобы говорить вполголоса. Гуров слышал каждое слово.

Применять к данной ситуации определение «восторг» было бы, пожалуй, не слишком уместно, но похожее чувство Гуров все-таки испытал, как только понял, о чем ведется разговор. Тренев сделал первый шаг по направлению к расставленной западне.

К сожалению, из того, что Гуров услышал, трудно было понять, каковы дальнейшие планы хозяина квартиры. Но, судя по мирным звукам, доносившимся из комнаты, ничего особенного он пока не планировал – звякал стеклом, скрипел дверцей шкафа, шуршал одеждой. Похоже, спешить ему некуда.

В такой момент он мог выглянуть и на балкон, и по этому поводу Гуров уже начал тревожиться, но тут из прихожей донесся звонок, и Тренев пошел открывать. Наступал решающий момент операции.

И вот тут начались первые сбои в намеченном плане, чего в глубине души и опасался Гуров. Естественно, причиной этих сбоев оказался Тимохин, у которого была теперь в руках вся инициатива.

Во-первых, в комнату он заявился, волоча за собой по полу тяжелое тело хозяина квартиры. Гуров убедился в этом, заглянув в приоткрытую дверь. Его насторожили странные звуки. Он даже выругался шепотом от досады.

– Ну вот, попали на ровном месте да мордой об асфальт! – шепнул он Крячко, который сидел рядом с ним на корточках. – Этот мерзавец вырубил Тренева. Хорошо, если не окончательно.

– Не будем пороть горячку, – заметил в ответ Крячко. – Чтобы окончательно вырубить такую тушу, нужно сильно постараться. Будем считать, что тот просто упал в обморок от счастья.

Вряд ли, конечно, Тренев был способен на столь сильные чувства, которые приписал ему Крячко, да и счастьем поблизости даже не пахло, но, как вскоре выяснилось, вырубился он все-таки не окончательно. Правда, чтобы привести его в чувство, Тимохину пришлось влить в его глотку порядочную порцию виски из бутылки. Тимохин проделал это спокойно и деловито, словно бензобак заправлял.

Гуров услышал, как Тренев закашлялся, завозился, а потом произнес будто спросонья – зло и невнятно:

– Что все это значит?! Что ты задумал, сволочь?…

– Спокойнее, дорогой, спокойнее! – пробормотал в ответ Тимохин. – Мы же не в паршивой забегаловке мордобой устраиваем. Давай обходиться без оскорблений. Поговорим по сути.

– Мы, кажется, уже с тобой говорили? Что за дурдом? Чего тебе еще нужно? Ты мне голову разбил, сволочь!..

– Ну вот, опять! Некрасиво, дорогой! И не уходи от темы, а то я разобью тебе еще что-нибудь. Неужели ты поверил, что меня удовлетворит та туфта, которую ты гнал мне тут с довольной рожей? Я ведь повидал в жизни не меньше тебя и понимаю, что к чему. Решил, что отделался от меня, да? А тут такой сюрприз! То ли еще будет! Если и дальше не столкуемся, читай отходную! Я не шутить сюда пришел. Видел вот эту машинку?

Видимо, он продемонстрировал Треневу пистолет. Тот не мог знать, что в «машинке» нет ни одного патрона, и поэтому отнесся к демонстрации очень серьезно.

– Не понимаю, о чем ты хочешь столковаться? – хмуро произнес он. – Я тебе уже сказал, что к смерти твоего брата не имею отношения. Раз ты был в «Лазурном», то и сам мог это выяснить. В чем же я должен оправдываться?

– Мне твои оправдания на хрен не нужны, – жестко сказал Тимохин. – Мне нужна информация. Я знаю, что ты не вставал из-за карточного стола, когда в реке за твоей спиной топили моего брата, но это тоже была часть твоего плана. Ты привез его на базу, ты отдал приказ о том, чтобы его убрали, и ты постарался замести следы. Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но все именно так и было, верно?

– Уверяю тебе, ты ошибаешься, – тусклым голосом сказал Тренев. – Все это была простая случайность. Несчастный случай.

Тимохин помолчал немного, а потом с расстановкой сказал:

– Если и дальше будешь гнать дуру, я сделаю так – я выстрелю тебе в живот и буду смотреть, как ты истекаешь кровью. Когда решишь, что тебе требуется медицинская помощь, – скажешь. В смысле, скажешь, как все было на самом деле. Я сразу вызову тебе «Скорую».

В комнате опять воцарилась тишина, а Гуров и Крячко обменялись мрачными взглядами. Их замечательный план продолжал трещать по всем швам. Даже если Тимохин сумеет таким образом выбить из Тренева признание, суд вряд ли примет его во внимание, как полученное под давлением.

Но, похоже, Тренева всерьез обеспокоила перспектива, которую нарисовал ему Тимохин. И она не показалась ему пустой угрозой. Вряд ли он думал в этот момент и о юридических тонкостях. Как и предсказывал Тимохин, он «поплыл». Во всяком случае, вести разговоры для отвода глаз он уже не рисковал.

– Чего ты хочешь добиться? – сумрачно осведомился он. – Ты один. Что ты можешь сделать один?

– Отправить туда, куда ты отправил моего брата, – немедленно ответил Тимохин. – Это самое меньшее, что я могу сделать, поэтому не ломай комедию. Пришла минута, когда нужно подумать о себе, Тренев. Или ты хочешь, чтобы твои подельники вспоминали о твоем мужестве со слезами на глазах? Да ты у нас сентиментальный! Говорят, все убийцы – сентиментальные люди. Кажется, я начинаю в это верить.

– Я не убивал твоего брата, – буркнул Тренев. – Все, что я сделал, это привез его на базу. Прикончили его другие. А что было, по-твоему, делать? Твой идиот-брат наломал таких дров, что оставлять его в живых было еще большим идиотизмом. Слышал в «Новостях» про похищение артистки Строевой? Это сделал твой братец на пару со Слоном. Притом он едва не задушил звезду нашей сцены. Просто так, баловался с удавкой… Ты, наверное, в курсе, что это было любимое занятие твоего брата?

– Наверняка он делал это не просто так, а по вашему приказу, – убежденно сказал Тимохин. – В чем же его вина?

– Он делал это по собственной тупости! – ответил Тренев. – Ему всего-то нужно было отвлечь артистку, отвезти ее за Кольцевую дорогу и отпустить, живую и невредимую. А он, повторяю, едва не задушил ее, до смерти напугал да еще и привлек внимание милиции. За ним и Слоном началась погоня. Они разбили машину артистки. Слон сломал ногу, не мог идти, и тогда твой братец просто прирезал его, как свинью. Хорошо еще, его сразу не взяли. Но оставлять его в живых было опасно. Если у тебя есть мозги, ты и сам должен это понимать. Когда речь идет о целой организации, нельзя быть гуманным, тем более что твой брат даже и не слышал такого слова. Дружка своего, Слона, он зарезал, не моргнув глазом, между прочим.