Читать книгу - "Будни рэкетиров - Ярослав Зуев"

Оба-на, – засмеялся Протасов.

И только тут до Волыны дошло.

Зема?!

Ирина и дети были так поглощены роскошной машиной и самим Протасовым, непостижимым образом обернувшимся белым лебедем из гадкого утенка, в полном соответствии сказке Андерсена, что упустили из виду маленькую сценку, случившуюся между корешами. Сопровождаемый шокированными зрителями, Протасов величественно взошел на крыльцо.

В банк на работу пошел, – обронил Протасов мимоходом. – Водителем-телохранителем. Боди… это, как его… – лоб Протасова собрался глубокими складками, но блатное словечко вылетело из головы, а судя по собравшемуся вокруг контингенту, помощи ожидать было не от кого.

Бодикипером, – подсказал Игорешка, сияя.

Молоток, малой! В курсе дела. – Протасов буквально расцвел. Страсть к «прибеднению», свойственная значительной части нашего общества, была совершенно чужда самому существу Валерия Протасова. Заунывные стоны о «поющих романсы финансах», и «копеечках к копеечкам», складывающихся впоследствии в рубли, обобщаемые слоганом «А в нас ничого нема», что часто, но все же далеко не всегда соответствует текущей действительности, обошли стороной его местами широкую и незапятнанную с этой точки зрения натуру. Протасов был хвастуном. Это пускай у очередного Отца Нации какие-нибудь скромные «Жигули» 76-го года выпуска на страницах налоговой декларации (бумага вытерпит и не такое) до странности органично уживаются с бронированными лимузинами, виллами в три этажа, яхтами, и многомиллионными валютными счетами где-нибудь в далекой Швейцарии. К чести Протасова, он был вылеплен из другого теста. Он просто не знал слов «цинизм» и «ханжество». Даже сидя в долгах по самые гланды, и без копейки денег в кармане, Валерка без устали сотрясал пространство вокруг себя громогласными россказнями о сказочном богатстве, которое он якобы безалаберно промотал. Идея представиться Ирине (при заселении) бедными водителями, перегоняющими машины из России, принадлежала куда как более прагматичному Вовчику.

«Хорош, зема, бабками козырять, – зашипел тогда Волына на Валерия. – Тем более, блин, что и нету никаких бабок. Будешь корчить из себя «нового русского», она тебе в момент квартплату утроит. По-любому. Тем паче, что не живут «новые русские» в таких сраных дырах, даже когда от кредиторов бегают».

Валерий вынужден был согласиться и, скрипя сердце, долгое время строил из себя бедняка (каковым на тот момент и являлся). Нереализованное бахвальство, таким образом, накопилось в нем, как перегретый пар в неисправном бойлере, перло изо всех дыр, грозя оборвать колосники с клапанами. Числясь у Ирины в бедняках, в «голимых водилах», Валерий был вынужден и дальше держаться той же канвы, не взирая на сильнейшее желание, вылезая из лимузина, заорать на всю улицу:

«Я реально поднялся, Ирка! Я теперь даже круче, чем раньше!».

Хотя это и было полной чушью. Машину он одолжил у Армейца после долгих просьб и унижений. С «Линкольном» Армеец расставался тяжело, даже тяжелее, чем ожидал Протасов.

В банке теперь работаю, – скромно сказал Протасов, обуздав снедавших его демонов хвастовства чудовищным усилием воли. – Президента буду возить. Генерального. Я с четырнадцати лет за баранкой, чтобы вы все знали, е-мое…

Вот и хорошо, – не растерялась Ирина. – Значит, долг за последние месяцы погасишь.

Протасов, несколько оторопев, согласился.

Вовчик, там в багажнике жрачка. Вся в полиэтилене, как у белых людей. Из супермаркета. Тащи, короче, в хату.

Кроме машины, Валера выцыганил у запасливого Эдика триста долларов в долг и кое-что уже истратил. Причем, если машину Эдик одолжил на три дня, то с деньгами в душе попрощался.

За ужином, прошедшим так тепло, словно за столом сидела одна дружная семья: папа, мама, дети и дорогой их сердцу кузен, Протасов сделал Ирине предложение. Они только приступили к десерту:

Слышь, кума. Тут такое дело. Я тут это… кореша закадычного встретил. Он тренером трудится. Реально. Сборную тренирует. И этих… как их… юниоров. Чтоб ты поняла, о чем базар. Я подумал… не хило бы… твоему пацану спортом заняться.

Боксом? – испугалась Ирина, готовая сказать «Нет, нет и нет!». Бокс у Иры вызывал отвращение. В селе мужикам частенько доводилось биться, мордобоем крестьян не удивишь, но чтобы за деньги и при скоплении народа? «Один другого лупцует, и это еще спортом называется?»

Нет, – важно сказал Протасов. – Академической греблей, если ты в курсе.

Ирина имела весьма отдаленное представление об этом виде спорта, но слово «академическая» ей пришлось по душе.

Целый день на воздухе, е-мое, – Протасов пошел загибать пальцы, – тренировки, талоны в столовку на Подоле (тут Протасов переборщил, талоны в столовую на Набережно-Крещатицкой выдавались в его юности, канувшей в лету вместе с СССР). Сборы в Украинке, там, а то и в Крыму. Потом сборная. Заграница. В институт физкультуры, опять же, зачислим. Поняла? Подальше, понимаешь, от наркоманов там, и шпаны разной.

Ирина даже растерялась, с непривычки, куда это Валерия понесло? Что за приступ альтруизма, а может быть, даже и припадок?

Но, потом она припомнила его обещание: «Приподнявшись, немного подсобить старшей дочурке…» и подумала: «Чем черт не шутит. А вдруг Валерий тогда не врал, а сейчас от слов перешел к делу?» Стремление держать Игорешку подальше от местных, из которых мало кто закончил хорошим, сыграло главную роль. Чем лучше оградить ребенка от такого повсеместного по нынешним временам зла, как наркотики и детская преступность, если ни спортом? И Ирина дала добро. На том они и порешили.

Когда Земы остались вдвоем, Волына потребовал объяснений:

Какой банк, зема? Ты что, с дуба упал?

Не твоего ума дело, – надулся Валерий. – Будем с тобой конкретно подыматься, чтобы ты знал.

Тачка заики? – не унимался Волына. – Ты его что, замочил?

Протасов только отмахнулся.

Какая гребля? Куда ты шкета Иркиного пристраиваешь? Какие такие талоны? Ты бы нам бесплатных талонов нагреб!

В тюрьме тебя бесплатно накормят.

Волына сначала притих, а потом неожиданно спросил:

А чего тебе Эдик скажет, если Гость ночью тачку раскурочит?

Протасов вылупил глаза и просто не нашелся с ответом. Упоминание Гостя, о котором Протасов в суматохе позабыл, мгновенно опустило его с небес на грешную землю. Уничтожение шикарной иномарки означало, прежде всего, жесточайший конфликт с Армейцем, и крушило план Протасова, в котором и «Линкольн», и Игорешка, и много чего еще, имели по-военному четко расписанные места. Протасов почесал затылок:

Значит, Вовка, шуруй в машину ночевать. Если что, отобьешься.

Совет не вызвал у Волыны воодушевления.

А это, блин, не совет. Это приказ. А это тебе в подарок, – Протасов протянул Вовке кулек с пивными банками.