Читать книгу - "Предчувствие беды - Фридрих Незнанский"

– Внешность?

– Внешность сопровождавших Каменева лиц весьма варьирует в показаниях разных свидетелей. Более-менее однородная картина складывается из описаний человека, садившегося в «форд». Видимо, потому, что он шел один, кроме того, иномарки всегда привлекают большее внимание. Короче, со слов очевидцев, это худощавый мужчина чуть выше среднего роста, с коротко стриженными волосами, не то светлыми, не то рыжеватыми. Одна из свидетельниц показала, что мужчина этот, направляясь к машине, делал рукой некое движение, словно перебирал что-то. Держался очень уверенно, не оглядываясь на вишневую «девятку». Впрочем, свидетели утверждают, что вся группа выглядела вполне мирно. Далее: зарегистрированный на имя Каменева автомобиль – та самая «девятка» – обнаружен в одном из дворов неподалеку от улицы Молдагуловой. Машина пуста. Что касается темно-синего «форда», то его номерной знак, к сожалению, никто из свидетелей не запомнил. Этот автомобиль пока не найден. В настоящий момент наши сотрудники проводят поквартирный опрос жителей всех домов по улице Молдагуловой и прилегающим к ней улицам. И последнее: проведенный сегодня в помещении пищеблока аэропорта Шереметьева следственный эксперимент показал, что преступник мог заминировать именно тот рейс, который хотел. Нашему сотруднику, во всяком случае, удалось всунуть «опытный образец» в рейс на Барселону.

– Как?

– Он стоял рядом с заместительницей Небережной, видел в ее руках листки с номерами рейсов и подавал ящики не подряд, а с нескольких тележек вперемежку. Когда дело дошло до рейса на Барселону, нужный ящик был подан и опечатан как следующий на Барселону. Есть видеозапись. Собственно, все.

– Спасибо, Василий Алексеевич.

Турецкий при этом глянул на Вячеслава с немым вопросом: «Что же ты, паразит, раньше мне всего этого не рассказал?»

На что Грязнов, елозя в кресле, так же безмолвно выразил лицом следующее: «Извини, не успел!»

Ага, это ему Денис по телефону сводку с театра военных действий передал, понял Турецкий.

– Олег Николаевич, чем вы порадуете?

Левин рассказал о следственных действиях, проводимых в Шереметьеве. Но Безухов его не слушал. В животе его отчаянно заурчали схлестнувшиеся в битве чебуреки и кока-кола, напоминая, что «Запад есть запад, восток есть восток и вместе их не свести»…

И тут он вспомнил, где слышал рассказ о резиновом фаллосе. В «Кавказе»! В том рассказе как раз шла речь о женщине, попавшей в руки маньяка!

Его вернул к реальности голос Турецкого:

– Итак, друзья, мы объединились в единую группу вчера, двадцать девятого августа, когда причина гибели лайнера была четко установлена. Наши усилия сосредоточены на выявлении, поиске и задержании лиц, причастных к катастрофе. За прошедшие сутки следствие определило человека, которого можно считать подозреваемым в организации взрыва. Это худощавый мужчина, тридцати пяти – сорока лет, выше среднего роста, с коротко подстриженными светлыми или рыжеватыми волосами. Предположительное имя – Эдик. Понятно, что оно может быть вымышленным. Однако, как мы знаем, преступники, меняя фамилии, предпочитают сохранять собственное имя, так проще. У кого на руках еще нет фоторобота, возьмите.

Турецкий пустил по рукам стопку листков. Сидящий рядом со стажером оперативник передал Безухову листок. Тот глянул на фоторобот сначала мельком, затем еще раз… и еще. Ну да, ежик волос, прямой нос, довольно длинный, тонкогубый рот, волевой подбородок.

– Я видел его сегодня утром! – не успев покраснеть, выкрикнул Кирилл.

Потом они остались в кабинете Турецкого – начальник МУРа Грязнов, непосредственный начальник Олег Николаевич Левин, сам Турецкий, разумеется. И он, Кирилл Безухов.

– Ты точно помнишь? – допытывался Левин.

– Да, я все-таки занимаюсь фотографией! – покраснел наконец стажер. – Я сидел лицом к входной двери, он зашел, поздоровался с Адой Григорьевной, потом посмотрел на меня и вызвал ее в коридор. Я еще подумал, что у него очень… пронзительный взгляд. Как у горной птицы.

– Куда он собирался лететь?

– В Пермь.

Тут же принялись звонить в Шереметьево. Выяснилось, что борт на Пермь вылетел с пятичасовым опозданием, но уже совершил посадку в конечном пункте. Точнее? В шестнадцать часов по Москве. Вышли на связь с экипажем. Да, взяли в полет брата Ады Григорьевны, начальницы отдела кадров Шереметьева. Как зовут брата? Эдик. Очень милый мужчина, бизнесмен. Где он? Да кто ж его знает? Попрощался, подарил стюардессам по коробочке «рафаэллы» и исчез.

Грязнов кинулся к другому телефону, дабы связаться с пермским УВД. Одновременно туда же факсом передали фоторобот Эдика.

Через двадцать минут из Перми сообщили, что в городе будет начата операция «Перехват».

Пока разгорались страсти вокруг почти возникшего на горизонте Эдика, Безухов тихим голосом поведал Левину о разговоре, подслушанном в кафе «Кавказ». Левин пересказал Турецкому. Александр Борисович выскочил в коридор в поисках Грязнова.

Вернулся Грязнов. По просьбе трудящихся Безухов повторил рассказ заново, специально для начальника МУРа.

– Как его звали, того, кто рассказывал? – осведомился Грязнов.

– Гиви. Он хромает на левую ногу.

Грязнов позвонил Кротову. Тот запросил к телефону непосредственного участника событий.

Безухов взял трубку.

– Я вас слушаю, – вежливо произнес он.

– Это я тебя слушаю, – отбрили на другом конце провода. – Что за шалман?

– Вы имеете в виду кафе?

– Что я имею… Ну, да-да, кафе.

– «Кавказ».

– Это я понял. Знаешь, сколько по Москве «Кавказов»? Ты мне четко обрисуй место, где этот «Кавказ» расположен.

Кирилл объяснил. Потом ответил еще на ряд уточняющих вопросов. После чего невидимый собеседник затребовал Грязнова.

– Похоже, парень попал в самую «малину» азеров. Есть среди них Гиви-хромой. Занимается наркотой, все точно.

– Петрович, отыщи его из-под земли, выясни, что за Жало и где жужжит, то есть живет, тьфу ты, черт, обалдел тут совсем к концу дня…

Турецкий посмотрел на Кирилла, на его оттопыренные уши-вареники и почти с нежностью в голосе произнес:

– Откуда ты такой взялся, лопушок?

Итак, кличка, данная когда-то Левину за пухлые губы, перешла к его подопечному как то самое переходящее Красное знамя, цветом которого полыхали уши стажера.

Железнодорожный вокзал города Перми жил согласно внутреннему распорядку, подчиненному графику движения поездов. Прибывали и отправлялись составы, перроны наполнялись пассажирами, чтобы опустеть спустя каких-то двадцать минут, а затем пропустить через себя новую волну плотного людского потока. Единственное, что создавало нервозность, – непривычное изобилие милиционеров, то и дело проверяющих документы. Правда, на самих платформах бравой милиции не наблюдалось, она предпочитала кучковаться у начала перрона, на площадке перед зданием вокзала.