Читать книгу - "Ангел в петле - Дмитрий Агалаков"

Две недели от Ильи не было никаких известий.

Жили они теперь с матерью в городе, в одном из микрорайонов, на первом этаже.

Савинов оставил «мерседес» у подъезда.

Открыла ему Зинаида Ивановна. От ее кислой улыбки Савинову едва не сделалось плохо. Он терпеть не мог эту глупую женщину, и, несмотря на то, что она играла в настоящей партии на его стороне, каждая новая встреча с ней, считал он, отнимает у него как минимум час жизни.

— Здравствуйте… Илья дома?

Нет, она не посмеет ему соврать. Она к тому же еще и труслива.

— Дома, дома, — все так же кисло улыбаясь, проговорила она с неохотой, которую не успела, не смогла скрыть. — Проходите, Дмитрий Павлович… Он в мастерской.

Савинов вошел в комнату, обустроенную под мастерскую, и обнаружил Илью на старом, заляпанном краской диване. Тот лежал, забросив за голову руки. Он даже не взглянул на гостя.

— Не хотите чаю, Дмитрий Павлович? — за его спиной спросила Зинаида Ивановна.

— Нет, — ответил он и закрыл за собой дверь.

Несколько минут они оба молчали.

— Ты очень хочешь быть мужчиной, Илья? — проговорил Савинов. — Так будь им: наберись мужества и посмотри на меня.

Юноша повернул голову. Но смотрел он на гостя так, точно не видел его. Никогда еще Савинову не была так отвратительна тощая светлая бороденка художника, его делано пустые глаза! И его костюм — жеваная майка и трико! Как же хотелось Савинову подойти и отвесить юнцу пощечину! Чтобы в одно мгновение зарделась физиономия наглеца. Чтобы он взвизгнул, как щенок, получивший пинка, и подскочил со своей лежанки. Ей-богу, если бы не его мамаша в соседней комнате, он так бы и поступил!

— Ну, здравствуй, — вместо этого сказал Дмитрий Савинов.

Илья не ответил. Но Савинов и не торопился. От этой встречи зависело много — для обеих сторон! Гость оглядывал стены с рисунками и эскизами, подрамники, расставленные по периметру комнаты, рулоны художественного, уже побеленного и проклеенного картона. Но все время возвращался к одному предмету. В середине мастерской стоял мольберт, и на нем стоял холст, укрытый тряпкой от чужих глаз.

— Так и будем молчать? — наконец спросил Дмитрий Павлович. — Господин Иноков?

Теперь только, кажется, Иноков разглядел его.

— Я вас не знаю, — проговорил он.

— Ах, вот оно как: ранний склероз?!

Иноков молчал. Затем так же спокойно проговорил:

— Я больше не хочу с вами работать.

«Начинается, — подумал Савинов, — так я и знал. Господи, и за что мне это наказание?». Он вздохнул. Снисходительно и одновременно требовательно спросил:

— Что значит «не хочу»?

— А то и значит. Не хочу и не буду.

— Ты… хочешь порвать наш контракт?

— Я уже порвал его.

Илья, не торопясь, встал с дивана, залез в один из ящиков стола, вытащил оттуда обрывки бумаги.

— Вот он, ваш контракт.

— Нашконтракт, — поправил его Савинов. Снисходительно кивнул на обрывки. — Сохранил, чтобы показать мне?

— Не ваше дело, — Илья что было сил сжал в кулаке обрывки. — Уходите.

— Ты прогоняешь меня?

— Да, это мой дом.

Заложив руки за спину, Савинов прошелся по комнате, по-хозяйски оглядывая работы и все время возвращаясь глазами к мольберту с укрытым тряпкой холстом в середине мастерской.

— Ну, это не только твой дом, — проговорил он. — Ответственный квартиросъемщик, насколько я знаю, твоя мать. И она, я думаю, вряд ли позволит вам лишиться всего: этой, в общем, неплохой квартиры, а другой у вас нет, свою вы продали; всех денег, которые лежат на вашем счету в банке.

— При чем тут наш дом?

— Как это при чем? Ты думаешь, мальчик, я был таким дураком, когда подписывал с тобойнашконтракт? И с твоей матерью? Ты думаешь, я не предполагал, что однажды у тебя, психопата, случится бзик, и ты плюнешь в лицо тому, кто открыл тебя миру? Кто создал из тебя маленького гения и готов был кричать об этом на каждом перекрестке? Ведь это я тебе дал простор для творчества, иначе бы тебя давно заплевали сверстники в той дыре, где ты родился. Да ты обязан мне больше, чем матери. Потому что ты бы задыхался в своей конуре, ел бы гнусную похлебку, которую бы тебе варили из квашеной капусты, — капусты, которую твоя мать так любит солить на зиму. У вас же каждый обед был как на поминках, вспомни! Нет, ты переехал в большой город. Ты можешь купить себе все без исключения, и у тебя хватит для этого денег. И вот теперь, после всего, ты хочешь выставить меня из этих стен? Это такая благодарность? И только потому, что я не поделился с тобой своей женой? Как чукча с заезжим на ночь гостем! — рявкнул он. — Или все обстоит не так?!