Читать книгу - "Убийство в Орсивале - Эмиль Габорио"

К несчастью, было очень трудно убедить судебного следователя.

— А разве вы не видали, — возразил он, — состояние духа Геспена?

— Э, милостивый государь, — воскликнул Лекок, — ну что может доказывать состояние духа! Желал бы я знать, каково было бы наше с вами состояние духа, если бы мы завтра же были арестованы по обвинению в тяжком преступлении! А ведь мы с вами уже привыкли к судебной процедуре!.. Возьмем дело Сильвена…

Легкими ударами по столу судебный следователь прервал Лекока.

— Вам, кажется, угодно противоречить, милостивый государь? — обратился он к агенту тайной полиции. — И притом прямо в кабинете вашего начальника? Нет нужды в этом возражении. Здесь нет ни адвокатов, ни судей. И вас, и меня воодушевляют одни и те же честные и благородные намерения. Каждый из нас в сфере своих полномочий стремится к отысканию правды. Вы видите свет ее там, где я нахожу одни только потемки, но вы можете так же ошибаться, как и я. — И с редкой снисходительностью, граничившей почти с героизмом, но все же не без некоторой иронии он добавил: — Что же, по-вашему, я должен был сделать?

Лекок молчал.

— Ну? — настаивал Домини.

— Ах, — воскликнул Лекок, — если бы только мне была предоставлена возможность самому задать два-три вопроса этому несчастному Геспену!

Судебный следователь позвонил. Вошел судебный пристав.

— Что, — обратился к нему Домини, — Геспена уже отвели обратно в тюрьму?

— Никак нет.

— Тем лучше! Скажите, чтобы его привели ко мне.

Лекок не скрывал радости. В этом отношении он не рассчитывал на свое красноречие и не смел даже надеяться на такой быстрый, выдающийся успех.

— Но пока господина Геспена не привели, — сказал он, — позвольте мне, господин мировой судья, задать вам один только вопрос: виделся ли Треморель после смерти Соврези со своей прежней любовницей?

— С Дженни Фанси? — переспросил немного удивленный отец Планта.

— Да, с мисс Фанси.

— Конечно виделся.

— Несколько раз?

— Довольно часто. Тотчас же после сцены в гостинице «Бель имаж» несчастная бросилась в страшное распутство. Чувствовала ли она угрызения совести за свой донос, понимала ли, что убила этим Соврези, подозревала ли она преступление, я не знаю. Но только все это время она много пила, падая все ниже и ниже.

— И граф соглашался на свидания с ней?

— Он был обязан это делать. Она его преследовала, он боялся ее. Когда у нее не хватало денег, она требовала у него их через посыльных в грубой форме, и он ее ссужал. Один раз ей отказал, и в тот же вечер она приехала к нему сама, пьяная, он едва отделался от нее. Она, конечно, знала, что он был любовником г-жи Соврези, и угрожала ему этим, так что это был организованный шантаж.

— А их последнее свидание было давно?

— Черта с два! — отвечал доктор Жандрон. — Около трех недель тому назад я был на консультации в Мелене. И в окне гостиницы видел лично и его, и ее. Увидев меня, они тотчас же скрылись.

— Тогда, — пробормотал агент тайной полиции, — не остается больше сомнений…

Но тут он замолчал, потому что два жандарма ввели Геспена.

За одни лишь сутки несчастный садовник постарел сразу на двадцать лет. Глаза его мрачно смотрели, а тесно сжатые губы пересохли.

— Ну-с, — обратился к нему судебный следователь, — посмотрим, изменили ли вы ваше поведение к лучшему?

Обвиняемый молчал.

— Вы будете говорить?

Геспен задрожал, глаза его засверкали от гнева.

— Говорить! — воскликнул он хриплым голосом. — Зачем? Что я вам сделал, скажите ради бога, что вы так меня истязаете? Что вы хотите от меня? Доказать, что это я совершил убийство? Вы этого хотите? Ну что ж, извольте. Это я! Теперь вы довольны? Рубите же мне голову, но делайте это скорее, так как я не могу дольше выносить!..

Наконец-то он сознался! Но Домини не выказал своей радости вслух. Он оставался невозмутимым, хотя это признание очень удивило его.

Один только Лекок, хотя и он тоже был удивлен, не терял надежды. Он подошел к Геспену и взял его за плечо.

— Послушай, любезный, — обратился он к нему отеческим тоном, — то, что ты сказал сейчас, — чистая ерунда. Совершено преступление, мы отыскиваем виновного, и если ты не виноват, то помоги нам найти того, кто действительно виноват. Что ты делал в ночь со среды на четверг?

— Больше мне вам нечего сказать, — отвечал Геспен.

Тогда Лекок изменил тон и из вежливого человека сделался вдруг грубым.

— Ты не смеешь молчать! — крикнул он. — Слышишь ты или нет? Ты думаешь, что если ты молчишь, то полиция не знает ничего? В среду вечером твой хозяин дал тебе поручение. Что он тебе вручил при этом? Тысячефранковый билет?

Подсудимый совершенно растерянно посмотрел на Лекока.

— Нет, — пробормотал он. — Всего пятьсот франков.

— Теперь сообщи мне имя этой дамы! — крикнул Лекок.

— Я не знаю, сударь…

— Ты, брат, мне не валяй дурака! Это маленькая, довольно красивая брюнетка, бледная, с очень большими глазами.

— А вы ее знаете? — спросил Геспен дрожащим от смущения голосом.

— Да, любезный, — ответил Лекок, — и если ты хочешь знать ее имя, то изволь — ее зовут Дженни Фанси.

Лекок торжествовал. Гнев Геспена сменился крайним удивлением. Он удивлялся, откуда этот человек мог узнать такие вещи, которые он имел полное право считать не известными никому.

— Теперь, когда я назвал тебе имя этой брюнетки, — продолжал Лекок, — расскажи-ка мне, как и для чего граф Треморель вручил тебе пятисотфранковый билет?

— Когда я уходил, у графа не было мелких денег и ему не хотелось посылать их менять в Орсивале. Тогда он приказал, чтобы я принес ему сдачу.

— Какое поручение ты должен был исполнить для графа?

Геспен замялся. Глаза его перебегали с одного из слушавших к другому. Наконец им овладело страшное отчаяние.

— Ах! — воскликнул он, обращаясь к Лекоку. — Вы меня обманули, вам не известно ничего, вы нарочно это говорите, чтобы поймать меня на слове. Напрасно я вам отвечал, вы можете мои же слова обратить против меня. Сударь, пусть лучше я умру, чем скажу вам хоть одно только слово!

Сыщик хотел его разубедить, но он с упорством идиота возразил:

— Я хитер не менее вас, ладно! Теперь, кроме лжи, от меня не услышите ничего!

Напрасно Лекок старался вывести Геспена на разговор. Напрасно и Домини, в свою очередь, пробовал выжать из него хоть несколько слов. На все вопросы он неизменно отвечал:

— Я не знаю ничего.

Лекок стал терять терпение.