Читать книгу - "Стальная память - Евгений Евгеньевич Сухов"

на одной из пристаней Бабаев долгое время работал в должности начальника технического участка. Именно Илиеску настучал на Бабаева в 1927 году, когда на мель стараниями Всеволода Леонидовича села большая самоходная баржа с зерном и мешками с картофелем, перекрыв фарватер прочим судам и парализовав работу практически всех остальных адмиралтейских пристаней, что поспособствовало срыву многих договоренностей и сроков. Именно по доносу Дмитрия Илиеску в Адмиралтейскую слободу прибыла комиссия, едва не приведшая к разоблачению Бабаева. Дотошного начальника комиссии пришлось устранить, после чего дело забуксовало и в конечном итоге было сначала приостановлено, а затем и закрыто за недостаточностью улик.

Всеволод Леонидович давно собирался посчитаться с этим Илиеску, да не знал, чем тот в настоящий момент занимается, где живет, да и жив ли он вообще…

Узнал не без труда. Оказалось, что этот Илиеску лет пятнадцать назад купил дом в Пороховой слободе на улице Краснококшайской, где проживает с супругой, детьми и тещей и по сей день. Служит он после закрытия адмиралтейских пристаней инкассатором, то есть человеком, перевозящим значительные наличные деньги из одного места в другое. Вряд ли это значило, что дома у такого человека хранятся большие денежные суммы и прочие ценности, однако название его профессии могло предполагать – по крайней мере для несведущих, – что дело обстоит именно так.

Правда, уже готовый план о том, как забраться в дом Илиеску и обчистить его до нитки, опять-таки не оставив ни одного свидетеля в живых, Бабаев предложил не сразу. Несколько скоков, разработанных Жоркой Долгих, не дали Всеволоду Леонидовичу сразу озвучить перед корешами свое предложение.

Первым ограблением был налет на частный дом члена президиума Коллегии адвокатов Заславского в Козьей слободе, где положили всю семью из пяти человек и взяли балабанов около пятнадцати тысяч.

Второй скок был совершен на пустующую богатую квартиру какого-то исполкомовского чинуши, находившуюся прямо против здания Верховного суда республики, где на выходе из подъезда путь им преградили двое граждан в штатском, правда с военной выправкой. Шмат на появление этих двоих среагировал моментально и положил точным выстрелом в голову одного. А Долгих с Костяном застрелили второго, буквально изрешетив его. Обоим военным в штатском Костян выколол глаза, прежде чем банда выскочила на улицу.

Последним по времени был налет на частный дом профессора Манцевича, жившего у самой реки. Взяли восемь с половиной тысяч рублей и горсть неплохого золотишка, принадлежавшего сестре профессора. Дом по предложению Долгих сожгли. В пожаре сгорели и трупы профессора с сестрой, убитых Шматом в его излюбленной манере: сильным и точным ударом ножа в сердце.

Наконец, уже в сентябре сорок шестого, когда весь хоровод[95] собрался на малине, Всеволод Леонидович поведал свой план. Поскольку дом Илиеску был на виду и стоял на перекрестке двух улиц, он предложил совершить в дом подкоп из соседнего дома, пустовавшего и, похоже, заброшенного.

– Так шуму меньше будет, – заявил Бабаев, обводя взглядом всю компанию. – А то что-то часто нам мусора стали попадаться… По моему предположению, у этого молдаванина имеются рыжье и деньги.

– Откуда накапало?[96] – вяло поинтересовался Долгих.

– Сорока на хвосте принесла, – усмехнулся в ответ Всеволод Леонидович, отнюдь не собираясь рассказывать Жорке, почему его выбор пал на этого Илиеску.

Ночью, огородами, подсвечивая себе электрическими фонариками, пробрались к заброшенному дому. Вошли беспрепятственно, поскольку кто-то из соседей, надо полагать, не так давно вынул в доме все оконные рамы. Пол тоже был разобран, что было на руку Бабаеву с корешами. Прикинув, как они будут копать, принялись за работу. Копали Шмат и Долгих. Костян с ведрами шел за копателями и выбирал за ними грунт. Бабаев принимал от Костяна ведра с землей и опорожнял их сбоку от лаза.

Пятнадцатиметровый тоннель, по которому можно было пролезть только на четвереньках, выкопали за два дня. Вернее, за две ночи, – работа такая для всех была впервые, потому получилось не так скоро. К тому же в одном месте пришлось укреплять потолок, иначе подземный ход мог обрушиться.

На третью ночь пошли на дело: проползли через тоннель на четвереньках и обрушили последнюю преграду – стенку, что была оставлена, чтобы хозяева дома, задумай они опуститься в подпол, раньше времени не обнаружили подкоп под их дом.

Как и предполагал Бабаев, после обрушения стенки они оказались в большом погребе под домом. Осветив электрическими фонариками подпол, нашли в потолке люк и осторожно приоткрыли его. Долгих глянул, посветил фонариком:

– Кухня.

Один за другим вылезли из люка на кухню и стали шарить по шкафам в надежде найти столовое серебро. Увы, такового не имелось. Все же несколько найденных мельхиоровых ложек Долгих сунул в вещевой мешок за спиной: авось удастся выдать их за серебряные…

А потом послышалось шарканье старческих ног по полу. Бандиты выключили фонарики и прислушались: шарканье ног приближалось. Затем распахнулась кухонная дверь, и вошел кто-то худой, согбенный и явно в преклонном возрасте, поскольку на затаившихся хороводников пахнуло старческим духом.

«Теща его, наверное», – подумал Бабаев. Он последним вылез из подпола и находился от двери кухни дальше других.

Затем послышались звуки наливаемой в стакан или чашку воды и жадного ее поглощения. Очевидно, теща Дмитрия Илиеску испытывала сильную жажду. Испив водицы, старуха заковыляла было назад и вдруг повернулась, очевидно что-то почуяв или услышав. Она стала вглядываться в темноту, увидела что-то, но понять, что это или кто, не успела: удар фомкой по голове убил ее наповал, и она с шумом упала на пол. Да и много ли нужно, чтобы убить старого человека и так дышащего на ладан.

На шум прибежал сам хозяин, Дмитрий Илиеску. Бабаев включил фонарик и, направив луч света ему в лицо, схватил нож, лежащий в раскрытом ящике стола. После чего, расплывшись в злобной улыбке, всадил нож Илиеску в живот. Очень хотелось произнести: «Помнишь меня? Это тебе за то, что ты в двадцать седьмом году донос на меня накатал, и я по твоей милости чуть не загремел в застенки энкавэдэ». Но делать этого не стоило, инкогнито следовало соблюдать. Не тот случай, чтобы поддаваться театральным эффектам. Инкассатор было вскрикнул, но звук оборвался: Бабаев еще раз ударил Илиеску ножом. После чего, шумно выдохнув, бросил нож обратно в ящик. Прибежавшую на крик мужа жену Илиеску своим обычным способом убил Шмат. А старшую дочь Илиеску лет восьми опять-таки фомкой убил с одного удара Долгих.

– Надо по комнатам глянуть, нет ли еще кого-то, – буркнул Жорка и первым вышел из кухни.

За ним проследовали все остальные, перешагивая через