Читать книгу - "Дай умереть другим - Сергей Донской"

Забравшись в корыто, Светлана невольно вспомнила свою персональную ванную комнату в доме Зинчука.

Голубая плитка с выпуклыми золотисто-белыми лилиями; подобранные в тон фаянс и сантехника. Все сверкает – зеркала, краны, фурнитура шкафчиков. Джакузи наполнено благоухающей голубоватой водой, флаконы на полках переливаются всеми цветами радуги. Достойная оправа для бесценного бриллианта, как пишут в любовных романах. И Светлана никогда не считала это преувеличением или поэтической метафорой.

На ее теле, обработанном шейпингом и депиляторием, не было ни одной сомнительной складочки, ни одного лишнего волоска, а те, что имелись, подвергались самому тщательному уходу. Ее грудь хоть и не накачивалась силиконом, сохраняла безупречную форму. Живот и без втягивания был скорее запавшим, чем выпуклым. Шелковистая кожа лоснилась без всяких кремов.

И это ей, красавице Светлане Кораблевой, совершенной модели, которой не хватало разве что приставки «топ», какой-то сопливый замухрышка посмел заявить: обливаться сама будешь, меня на помощь не зови! У него что, глаза повылазили? Или он педик? Или вообще какой-нибудь гермафродит несчастный? Разве нормальный мужик способен устоять перед Светиными чарами?

– Андрей! – окликнула она. Не дождавшись ответа, повысила голос: – Андрюша!

– Чего тебе? – глухо спросил Костечкин из-за двери.

– Где второе ведро?

– На плите, где же еще!

– Так неси сюда.

– Раньше, конечно, никак нельзя было сказать, – сварливо забубнил невидимый Костечкин. – Связался с бабой на свою голову. Мыться ей, видите ли, приспичило. Грязная, что ли?

– Я жду! – напомнила Светлана, развернувшись к двери вполоборота, что являлось, по ее мнению, наиболее выигрышной позой из всех возможных. Ничего лишнего не видно, зато все, что не стыдно показать, на виду. Просто фотографируй – и на обложку журнала.

Вошедший в кухоньку Костечкин застыл на пороге. Из его разинутого рта вырвался изумленный звук, которого человек никогда не станет издавать при обычных обстоятельствах. Нечто среднее между «эп» и «ебт». С двумя вопросительными знаками и тремя восклицательными.

– Что уставился? – спросила Светлана сердито. – Поставь ведро рядом со мной и топай. Тут тебе не бесплатное кино.

– Ага! – Едва не вывихивая шею от стремления доказать, что он не глазеет туда, куда его не просят, Костечкин бочком пересек кухню и, облив ноги водой, грюкнул ведром возле корыта.

– Спасибо, свободен, – царственно произнесла Светлана. Удостоверившись, что ее формы по-прежнему производят на мужчин впечатление, да еще какое, она вновь почувствовала себя в своей тарелке. Вернее, в корыте. – Я сказала: свободен. Чао, бамбино, сорри.

– Ухожу-ухожу. – Едва не опрокинув стул, увешанный женской одеждой, Костечкин метнулся к выходу.

– Погоди!

– Что? – Его спина напряглась, как у человека, ожидающего удара исподтишка.

Светлана торжествующе улыбнулась:

– Мне никто не звонил?

– А я твою трубку расколошматил на мелкие кусочки, вот!

– Как?

– А вот так! – злорадно произнес Костечкин. – Ты тут не в гостях, а под домашним арестом.

Прежде чем он исчез за дверью, Светлана успела плеснуть на него водой, но и двух пригоршней показалось ей мало. Опрокинуть бы на Костечкина целое корыто. А потом этой же допотопной посудиной – по башке, по башке!

Побултыхавшись еще немного, но уже без особого удовольствия, она вытерлась, оделась и тщательно зачесала волосы за уши, пригладив их таким образом, чтобы они плотно облегали голову. От этого Светлана стала выглядеть несколько старше и стервозней, чем была на самом деле, но ей показалось, что подобный стиль наиболее уместен в данной ситуации. Хватит быть белой и пушистой. Пусть Громов с Костечкиным знают, что у нее имеются не только внешние данные, но и характер.