Читать книгу - "Бизнес-леди и чудовище - Анна Ольховская"

Так, что же придумать? Жирная тварь, по недоразумению носившая человеческое имя Витя, сегодня здесь не появится, это ясно. Кто остался? Корнилов и Мишаня. Но вряд ли они будут навещать пленницу без приказа шефа.

Хотя… Господин директор ведь глазки строил и похотливо посапывал. Вдруг решит еще раз подкатить к пленнице? Он ведь прекрасно понимает, что господин Скипин в качестве сексуального партнера – не самая радужная перспектива. А Игорь Алексеевич по сравнению с начальством – знойный мачо, так что его визит вполне вероятен.

Вот только чем его поприветствовать? Табуреткой? Глупо. Ну заберет она магнитную карту Корнилова, и что? Выйти все равно не удастся, там еще два клона дежурят.

Перепилить решетку пилочкой для ногтей? Так нет же пилочки.

Вообразить себя Эдмоном Дантесом и начать подкоп с помощью алюминиевой ложки? Та же ерунда, что и с пилочкой.

Самое реальное – любой ценой добыть телефон. Тогда орудие пьяного пролетариата – табуретка – вполне может пригодиться, у Корнилова мобилка точно есть. Он, конечно, может ее где-нибудь оставить, но надо надеяться на лучшее. Вернее, не надеяться, а материализовывать желания.

Как там говаривали древние латиняне? Fortis imaginato generat casum – сильная мечта порождает событие.

Будем порождать.

Интересно, а который час? Сколько она просидела обморочной кучей ментального мусора?

Лана попыталась определить время по солнцу, но придвинувшийся почти вплотную к окну забор самым свинским образом помешал.

Одно можно сказать определенно – вечерело. Свет уже не бил по глазам, а мягко гладил.

В коридоре хлопнула дверь и послышались чьи-то шаги и голоса. Чьи-то?!

Лану буквально смело от окна и прибило ухом к двери. Ну же, ну же, подойдите поближе!

– И запомните, – господин Каплан собственной персоной, – строго по графику, каждые четыре часа. Иначе все, чего мы с вами достигли, пойдет насмарку.

– Поняла-поняла, Вениамин Израилевич! – возбужденно затараторил до слез знакомый голосок. – Я вас обожаю! Вы мой спаситель! Я, если честно, уже мысленно со всеми попрощалась – и с Олежкой, и с малышами, и с родителями. Ни за что не вернулась бы к ним такой жабой, повесилась бы или утопилась!

– Ну что за глупости! Мы обещали помочь – и помогли. Ладно, идемте, я вас отведу в вашу палату. Завтра мы вас в коттедж переведем, и вы сможете позвонить домой, как и договаривались.

– Ой, я так волнуюсь! Письмо, что я написала – оно, конечно, помогло бы моим легче перенести мою смерть, если что…

– Что вы опять о смерти! – в голосе эскулапа послышалось раздражение. – Легенда на этот случай есть, она работает, поверьте, вы не первая. Все будет хорошо.

Послышалось треньканье телефона, Каплан прервался:

– Прошу прощения. Да, слушаю. Что?! Не может быть! Все же шло по плану! Ч-ч-черт! Извините, мне надо бежать. Дорогу к себе найдете?

– Да, но у меня нет ключа.

– Возьмите, я потом зайду и заберу.

Послышался удаляющийся топот, Вениамин Израилевич явно торопился.

А потом – легкие шаги и веселенький мотивчик какой-то песенки. Они приближаются…

– Иришка! – только сейчас Лана заметила, что щеки намокли от слез.

Радостных слез.

Песенка стихла, шаги тоже. Женщина там, за дверью, недоверчиво прислушивалась. Показалось? Скорее всего, откуда ей здесь взяться.

– Господи, Иришка, ты жива! – прошептала Лана, обессиленно сползая на пол.

Говорить громче не получалось, горло перехватил спазм.

Но Ирина Иванцова-Никишина услышала. И, не рассуждая, не переспрашивая, бросилась к двери, за которой звучал невозможный здесь голос. Она автоматически ткнула магнитной картой-ключом в щель замка, совершенно точно зная – дверь откроется, не может не открыться!

И вовсе не потому, что магнитный ключ главного врача должен открывать все двери карантинного блока, а потому что там, за дверью, находилась…

– Лана?! – рыжий вихрь, ворвавшись в палату, захлопнул за собой дверь и шлепнулся на колени перед прислонившейся спиной к стене подругой. – Ланка, откуда ты здесь? Неужели тоже вляпалась с «Орхидеей»? А почему плачешь? Ой, что это? Синяки?! Что произошло? Прекрати глупо улыбаться и реветь, немедленно отвечай!

Иванцова без умолку тараторила над ошалевшей от радости Ланой. Она вытирала подруге слезы, стараясь не задеть синяки, и говорила, говорила, говорила…

Лицо рыжика действительно изменилось в лучшую сторону. Ни воспалений, ни прыщей, ни экземы – ровная гладкая кожа, кое-где испещренная странными синими линиями, похожими на проступившие вены. И все.

– Иришка, – сквозь слезы улыбнулась девушка, – какая же ты идиотка!

– Это с какого перепугу я еще и идиотка? – возмутилась подружка. – Можно подумать, это я сижу запертая в карантинном блоке, причем, судя по возмутительно гладкой (синяки к делу не относятся) физиономии, делать тебе тут совершенно нечего.

– Из-за тебя, между прочим, и сижу.

– В смысле?

– Да вот, нашла одну любопытную штучку в открытке, которую ты послала детям, а в итоге оказалась здесь.

– Ты нашла… – Ирина озадаченно нахмурилась. – Постой, но почему ты? Я надеялась, что Олег догадается или хотя бы папа.

– Да Олег твой пил беспробудно три дня, – об инциденте в квартире Никишиных Лана решила ничего подруге не рассказывать. – Вот я и забрала открытку, чтобы он ее не порвал, как письмо.

– Письмо порвал? – возмутилась Иванцова. – Вот свин!

– А чего ты хотела? Нормальная реакция мужика, от которого жена сбежала с любовником.

– И он поверил?!

– Он – да, я – нет. К тому же у меня еще кое-какая информация была…

И Лана кратко, помня о том, что Иришки в любой момент могут хватиться, рассказала о событиях последних дней. Об Озеровской, Олеге, Скипине, Корнилове.

Обо всех, кроме Кирилла. Он к Иванцовой никакого отношения не имеет.

Ирина поднялась с пола и подошла к окну. Убрала жалюзи и, прижавшись лбом к прохладному стеклу, глухо проговорила:

– Прости.

– Но за что? – Лана поднялась следом и обняла подругу за плечи. – Я сама вляпалась, по собственной инициативе.

– Из-за меня. И теперь тебе придется выйти замуж за жирную скотину!

– Ну почему же, – улыбнулась Лана. – Теперь не придется. Ты же мне поможешь?

– А я могу? – задохнулась от радости Иришка, обернувшись.

– Можешь, еще как можешь!