Читать книгу - "Nevermore - Гарольд Шехтер"

— Полагаю, вы подразумеваете замысел правительства отобрать у юго-западных племен их законные территории и переселить их на гораздо худшие земли к западу от Миссисипи? — Поскольку горячие дебаты по этому вопросу во всех подробностях печатались в газетах, я, разумеется, был знаком даже с деталями.

— Вот именно, — угрюмо подтвердил полковник. — Если меня завалят на этих выборах, с краснокожими обойдутся не по-честному.

— Должен признаться, полковник Крокетт, — сказал я, — что, судя по вашим юношеским подвигам в войне против криков и постоянным нелестным высказываниям о природе краснокожих индейцев, я крайне удивлен выраженной вами симпатией к их беде.

— Право, По! — воскликнул Крокетт. — Вы совершенно заблуждаетесь относительно моих симпатий. Не стану отрицать, что дикари, только и думающие, что об убийстве, мне отнюдь не по душе. Но я всегда был другом чиксо и чероки и прочим племенам, которые не нарушают законы. А кроме того, наше правительство дало индейцам слово. Договор — самый святой закон, каким держится страна. Я бы предпочел быть полудохлой гончей при старом охотнике в лесу, чем принадлежать к нации, которая не соблюдает справедливость для всех!

Несколько мгновений после того, как смолкла эта пылкая речь, я сидел в молчании, созерцая пограничного жителя, чья глубокая природная честность хотя несколько затемнялась его грубоватыми манерами, отнюдь не подлежала сомнению. Наконец, я прокашлялся и сказал:

— В связи с неотложными делами политики, требующими вашего присутствия, мы должны как можно скорее довести до конца свою миссию.

— И я скажу: «Аминь!», — отозвался Крокетт. — Вы еще не разгадали значение этого дьявольского слова?

— К прискорбию моему, — ответил я с сердечным вздохом, — вопреки многочасовым изнурительным попыткам отыскать его смысл, ответ по-прежнему отрицательный. — Я сложил руки на столе и продолжал: — Однако у меня имеются некоторые сведения, которыми я должен поделиться с вами, и эти сведения, как я имею все основания надеяться, помогут пролить свет на ту внушающую страх тайну, в которой погрязли мы оба.

— Я весь обратился в слух, — в тон мне ответил Крокетт, попыхивая длинной, изящной сигарой.

Я подался вперед на стуле и пронзительным взглядом пригвоздил первопроходца к месту.

— То, что я рассказал вам и капитану Расселлу относительно причины, побудившей меня вернуться в дом Монтагю, не было, строго говоря, истиной.

— Что, гром и молния, вы имеете в виду? — спросил Крокетт, и чело его избороздили морщины.

— Я имею в виду, — продолжал я, — что я оставил скрытым одно странное и непостижимое обстоятельство, неким образом связующее всех тех людей, которых за последнюю, фантасмагорическую неделю постигла столь страшная участь.

И таким образом полностью завладев вниманием полковника, я набрал в грудь побольше воздуха и начал описывать причины, которые погнали меня обратно в дом Монтагю в поисках новых улик, а именно — сделанное мной открытие, что среди моего собрания бесценных сувениров имелась многолетней давности статья из газеты, автор которой, Александр Монтагю, упоминал и Ашера, и Макриди.

— Напрашивается неоспоримая дедукция, что это — нечто большее, нежели простое совпадение, — заключил я.

Несколько мгновений Крокетт сидел тихо, задумчиво пожевывая горящую сигару.

— Н-да, — проворчал он наконец. — На редкость любопытно, что правда, то правда. И какого же дьявола из этого следует?

— На данный момент, — со вздохом признался я, — я не сумел прийти к удовлетворительному объяснению. Но складывается впечатление, что за тайной, с которой мы столкнулись, скрывается какая-то темная и зловещая интрига, имеющая отношение к миру театра.

— Чтоб меня освежевали! — воскликнул полковник. — К театру, вот как? — Он с сожалением покачал головой, выпустил длинную струю дыма и сказал: — Боюсь, тут от меня толку не будет, старина. В жизни не бывал в театре — разве что один только раз, и то, чтобы посмотреть мистера Джеймса X. Хэкетта в «Льве Запада»,[42]и было это в Вашингтоне.

— Я должен еще кое-чем поделиться с вами, — после краткой паузы продолжал я. — Но это феномен столь фантастической и неизъяснимой природы, что я едва верю свидетельству своих чувств, хотя наблюдал его своими глазами.

— Не заставляйте меня зря ломать голову, — взмолился Крокетт. — Я же лопну от любопытства!

Полностью сознавая очевидную немыслимость того, что я собирался сказать, я еще несколько поколебался, прежде чем произнес:

— В доме Монтагю был еще один человек. Женщина.

Протекла долгая минута, в течение которой Крокетт обдумывал это удивительное, это поразительное признание.

— Женщина? — переспросил он наконец, с явным сомнением взирая на меня.

— Вот именно. Она появилась в спальне Монтагю сразу после того, как я, к ужасу своему, обнаружил чудовищно изуродованный труп старика.

Глядя на меня с выражением все возрастающего недоумения, Крокетт возразил:

— Так это была соседка, мисс Первейнс!

Я решительно покачал головой:

— Нет. Хотя я видел ее всего мгновение перед тем, как лишиться чувств, я успел достаточно отчетливо разглядеть ее лицо, чтобы не допустить подобной ошибки. Женщина, которую я видел… и я не стану упрекать вас за ваш скептицизм, ибо и сам вполне сознаю, что пытаюсь сообщить вам информацию крайне фантастической и аномальной природы, — женщина, которую я видел, была та самая, которая зашла ко мне в спальню в ночь рокового пожара в усадьбе Ашеров!

Крокетт извлек наконец сигару изо рта и молча воззрился на меня.

— Черт побери, По! — воскликнул он наконец. — Ничего более причудливого мне слышать не приходилось.

— Полностью согласен с вашим мнением.

— А вы не думаете, что это лишь игра воображения? — настаивал Крокетт. — Ведь вас, что ни говори, здорово тряхнуло, когда вы наткнулись на труп этого старика.

Невольная дрожь сотрясла мое существо, когда мне припомнился тот ужасный — невыразимый — миг: пятясь прочь от чудовищного зрелища, представшего передо мной под половицами спальни Александра Монтагю, я сперва услышал — потом ощутил — потом увидел — присутствие того зловещего создания, с которым уже встречался прежде.

— Уверяю вас, полковник Крокетт, — горестно отвечал я, — женщина, которую я видел, была столь же реальна, как вы сами.

Снова сжав зубами наполовину докуренную сигару, покоритель границ с минуту пожевал ее кончик, прежде чем спросить: