Читать книгу - "Золото гетмана - Виталий Гладкий"

– Я вас пгиветствую, господа, – сказал он с легким поклоном, сильно картавя; при этом молодой человек старался сохранить равновесие, но это ему не очень удавалось.

Даже от такого легкого движения он пошатнулся, однако Фоссар, стоявший позади, придержал его за пояс.

– Позвольте пгедставиться – я граф де Шероле. – Видимо, он напрягся и в окончании фразы буква «р» прозвучала совершенно отчетливо. – Мне пегедали кольцо; это знак того, что вам можно довегять, – сразу, без раскачки, приступил он к делу; похоже, ему очень хотелось побыстрее выпроводить незваных визитеров. – Гетман Оглик сейчас в Пагиже. Он живет… м-м… упомнил. Впгочем, неважно, где он живет. Вы все едино его не найдете. Вас пговодит Фоссаг.

Неожиданно его мутный взгляд прояснился, остановившись на кошельке, подвешенном к поясу Якова.

– Я так понял, вы дгузья гетмана Оглика? – спросил он и икнул, прикрыв рот ладонью.

Яков не стал ни отрицать, ни что-либо объяснять.

– Вроде того, ваша милость, – коротко ответил сын Полуботка.

– Знаете ли… э-э… он должен мне некую сумму… Фоссаг! Сколько задолжал гетман?

– Двадцать пистолей[99], ваша милость, – ни секунды не колеблясь, ответил шевалье.

– Да-да, точно! Двадцать. Не могли бы вы… м-м… вегнуть мне этот долг. Я должен сгочно уехать, поэтому… ну, в общем, вы понимаете меня. У меня дела…

«Чего ж тут не понять, – с иронией подумал Яков. – Ваша милость поиздержалась, а у беглого гетмана нет лишней копейки в кармане. Нужно пойти навстречу этому сиятельному прощелыге. Должен ему Орлик или нет – не суть важно. За услуги, тем более тайного характера, нужно платить».

– Господин граф, мы к вашим услугам…

С этими словами Яков отсчитал графу двадцать монет, которые Фоссар тут же сгреб в тощий кошелек, похожий на вымя выдоенной козы. Он был неглупым человеком, отдал ему должное Яков. Фоссар не стал зарываться и назвал вполне приемлемую сумму. В противном случае граф получил бы отказ.

На этом они и попрощались. Когда казаки вышли за ворота, Бомбанса и след простыл. Едва увидев, что они возвращаются вместе с Фоссаром, мальчик нырнул за каменную тумбу и притаился там, стараясь не выпускать из виду иноземных господ. При этом его левая рука находилась в кармане, словно он боялся потерять лежавший там честно заработанный луидор. Бомбанс размышлял: отдавать ему золотую монету папаше Ришло или не стоит? Когда иностранцы, ведомые Фоссаром, удалились на безопасное расстояние, мальчишка выбрался из своей засады и скрытно пошел следом.

Яков быстро смекнул, как расположить к себе мрачного Фоссара, который сразу же «онемел», едва они вышли на улицу – выступать в качестве простого слуги-провожатого, тем более каких-то подозрительных иностранцев, возможно даже не дворян, у гордого шевалье не было никакого желания. Но ослушаться своего господина он не посмел.

Достав из кошелька два луидора, Яков сказал:

– Это вам за то, что вы согласились нас сопровождать. Не сочтите за оскорбление… но я считаю, что каждая услуга – тем более со стороны дворянина – должна находить достойное вознаграждение.

Фоссар просиял. Луидоры были очень даже кстати. Для стесненного в средствах шевалье это были большие деньги.

При всех своих достоинствах, бретер был беден как церковная мышь. Услужение графу де Шероле давало шевалье Фоссару лишь определенный статус в высшем свете Парижа, не более того. Граф в основном платил ему обещаниями разных благ и объедками со своего стола. Впрочем, и у самого де Шероле, несмотря на то что он был принц и происходил из знатного дома Бурбон-Конде, с деньгами было не густо.

Ему очень хотелось поправить такое положение, и он едва не зубами вцепился в предложение русского царя Петра, который намеревался породниться с Бурбонами, выдав за графа де Шероле свою дочь Елизавету. Якову эту историю поведал Фоссар, который, разговорившись и почувствовав в казаках родственные души, начал болтать, как попугай.

– …Сначала ваш царь сватал свою дочь за самого короля, Людовика XV, – рассказывал Фоссар. – И вроде бы получил согласие. Но регент, герцог Филипп Орлеанский, решил по-другому, и в прошлом году объявил о предстоящем браке короля с одной из испанских инфант. Тогда и зашла речь о моем господине. Он ведь высокородный принц. Граф был на седьмом небе от счастья. Тем более что за русскую принцессу обещали дать большое приданое. Однако в верхах что-то опять не связалось, поэтому мой господин пребывает в большом унынии. Я так думаю, – только пусть это будет между нами! – герцог Орлеанский решил сочетать браком с вашей принцессой Елизаветой своего старшего сына, герцога Шартрского.

– Интересно, почему он принял такое решение? – полюбопытствовал Яков. – Как я понимаю, герцог Шартрский занимает более высокое положение, чем ваш господин. За него с радостью выйдет замуж принцесса любой цивилизованной страны. – Тут он скупо улыбнулся и добавил: – Вы ведь русских считаете варварами.

– Мсье, золото не пахнет, – цинично улыбнувшись, ответил Фоссар. – Неважно, в каких оно побывало руках, главное, чтобы его было много. Страну, богаче Руссии, трудно найти. Ну разве что Испания с ее заокеанскими колониями и золотыми приисками. Но тут дело в другом. По моему уразумению, герцог Орлеанский метит поставить своего старшего сына на польский престол. Король польский Август II совсем плох, похоже, ему осталось недолго жить, а лучше кандидатуры на трон Ягеллонов, чем породнившийся с русским царем герцог Шартрский, не сыскать. – Шевалье снова ухмыльнулся – на сей раз хищно. – Регент задумал достать Орлеанской линии дома Бурбонов то, чего ей сильно нехватает – королевскую корону.

«Понравится ли Англии такое сближение России и Франции? – скептически подумал Яков. – Европейская политика не для слабонервных. Боюсь, что царь Петр и на этот раз получит отказ…» Долгие беседы с Феофаном Прокоповичем на разные темы, часто касающиеся вещей весьма отдаленных от тех предметов и наук, которые Яков изучал в Киево-Могилянской академии, вызвали у молодого Полуботка большой интерес к международной политике; поэтому он неплохо ориентировался в дипломатических хитросплетениях.

Так, коротая время в разговорах, они и дошли до постоялого двора, где квартировал гетман-эмигрант Орлик. Это заведение называлось «Золотая шпора».

Такое же наименование носили и гостиница с таверной, принадлежавшие хозяину постоялого двора. Однако столь благозвучное название совсем не соответствовало внешнему виду «Золотой шпоры». Постоялый двор находился на грязной кривой улочке с домами старой постройки (хотя он и был расположен недалеко от центра Парижа), и здесь селились разве что обедневшие шевалье да небогатые купцы.

Бомбанс, который следовал за казаками, как привязанный на веревочке, недоумевал: что забыли такие богатые и знатные господа, которых принимал сам принц, граф де Шароле, в столь убогом пристанище?! Это попахивало тайной, и юный воришка решил разбиться в лепешку, но узнать, в чем тут дело.