Читать книгу - "Банда 2 - Виктор Пронин"

Зомби свернул в небольшой холл и сел на клеенчатую кушетку, ощутив ее влажность — видимо уборщица заодно провела шваброй по сидению. Солнце светило прямо ему в лицо и он, откинув голову, прикрыл глаза. Пришло понимание — это хорошо, что он вот так сидит на диванчике, что солнце слепит лучами, что лицо залито солнцем. Это хорошо... Что-то происходит в нем, он не знает что именно, но главное — чтобы в нем не остановилось, чтобы не замер он в этом своем состоянии.

— Процесс пошел, — пробормотал он знаменитые слова бестолкового вождя, который получил, кажется, все премии мира за успешный развал собственной страны. — Процесс пошел...

Кто-то присел рядом, но Зомби продолжал сидеть, не открывая глаз. Состояние приятного одиночества и сосредоточенности исчезло и он уже хотел было подняться, когда услышал знакомый голос.

— Балдеешь? — это был Овсов.

— Немного есть... А вам не спится?

— Выспался... Ночка была спокойная. Никого, слава Богу, не зарезали, не задавили... А ты как?

— Сегодня вспомнил... Было такое время... Солнце, ребята, утро... Я был на море, какой-то пионерский лагерь, нас там много было, несколько сот, как мне кажется... И в этот день мы должны были идти на море... Нам не каждый день позволяли купаться, то ли боялись, как бы кто не утонул, то ли вода казалась им холодной... Но именно в этот день нам обещали купание...

— Море — это хорошо, — кивнул Овсов. — Я последние годы в Пицунду ездил... Хорошее место. На целый год хватало сил... А этим летом нигде не был.

В Пицунде война... В газете видел снимок... Как куски хлеба раздают... Целая очередь детишек выстроилась... По глазам их понял — боятся не всем хватит... Дом, в котором я останавливался, сгорел, хозяев убили... Дети их потерялись. В газетах пишут — несколько тысяч детей потерялось из тех мест... Рассеялись по вокзалам, притонам, подвалам нашей бескрайней родины.

— Это плохо, — бесстрастно проговорил Зомби.

— Иногда ездил в Крым, в Ялту... Там у меня однокурсник... Сейчас это другая страна, в чем-то враждебная... Однокурсник озверел, ходит на митинги и машет желто-голубыми тряпками. Глаза горят, рот перекошен, слюна летит такая, что радуга на солнце возникает. А их толстомордые вожди несут такую же чушь, как и наши... Не менее толстомордые вожди. Сытые у власти.

— Это плохо, — так же невозмутимо отозвался Зомби.

— Как-то в Прибалтике довелось побывать... Дубулты, Юрмала... Не думаю, что я там так уж много у них съел и выпил... К тому же заплатил им за все выпитое и съеденное столько, сколько они запросили... А сейчас ткнулся" — говорят, хватит нас объедать.

— Деньги нужны, Степан Петрович.

— Зачем? — повернулся Овсов к Зомби, который все это время сидел, откинув голову и закрыв глаза.

— Мороженое, цветы...

— Какие цветы? — с интересом спросил Овсов.

— Разные... Женщины любят цветы.

— Откуда ты знаешь?

— Мне так кажется... А что, разве нет?

— По всякому бывает, — уклонился от ответа Овсов. — Ты когда-нибудь дарил женщинам цветы?

— Кажется, да. Астры. Терпеть не могу гладиолусы. Они кажутся мне не цветами, а какими-то архитектурными сооружениями. Много о себе понимают... Не представляю себе женщины, к которой можно прийти с гладиолусами... Это все равно, что прийти на свидание с кактусом.

— Некоторые кактусы цветут очень красиво... А их запах просто валит с ног.

— Если в этом цель, — начал было Зомби и замолчал.

— Я смотрю, у тебя сложные отношения с цветами, — Овсов озадаченно посмотрел на Зомби.

— Сам удивляюсь, Степан Петрович! Секунду назад не думал ни о цветах, ни о деньгах, ни о женщинах.

— Пафнутьев прав — жизнь у тебя была довольно насыщенная...

— Просто у меня была жизнь, — поправил Зомби.

— Ты хочешь куда-то идти?

— Ненадолго.

— Ночевать вернешься?

— Я отлучусь на час... Может быть, на два.

— Что-то вспомнил?

— Нет... — Зомби помолчал. — Надеюсь вспомнить.

— Я могу пойти вместе с тобой... Если хочешь.

— Не стоит... Знаете, как бывает... Когда кто-то ведет, дороги не запоминаешь. А когда доберешься сам... Значит, ты уже знаешь дорогу.

— Что-то в этом есть, — с сомнением проговорил Овсов и, сунув руку в карман халата, вынул десятитысячную купюру. — Возьми, авось хватит.

— Хватит.

— Вчера кто-то всучил... Впрочем, прости... Кто-то подарил. Выделил из скудных своих достатков. Даже не знаю за что... Людей приучили давать деньги на каждом шагу. Их убедили в том, что рыночные отношения — это когда ты в каждом кабинете выворачиваешь карманы и отдаешь все, что там еще осталось. Послушание — вот главное, что нам привили. Послушание — это надолго.

— На год, на два?

— На поколение, на два, на три, — ответил Овсов.

— Не думаю, — возразил Зомби, пряча деньги в карман. — Газеты полны сообщениями о том, что наши такие послушные граждане берут в руки ножи, пистолеты, топоры... И крушат все, что попадется под руку — жену, детей, соседний киоск, ненавистный завод...

— Это тоже послушание, — повторил Овсов. — И дерзость, и несогласие, и возражение должны быть осмысленными, к ним нужно прийти, их надо принять. А зарезать ближнего... Много ума не надо. Чаще всего на это идут как раз послушные люди, привыкшие подчиняться собственному безрассудству или безрассудству других.

— Беру с возвратом, — сказал Зомби.

— Бери, пока дают. А там видно будет.

— Кто-то мне в прошлой жизни говорил эти слова... Дают — бери, бьют — беги. Вспомнил... Это был мой дед. Да, у меня был дед, он знал много поговорок, прибауток, скороговорок... Хороший был дед, интересный.

— Умер?

— Думаю, да.

— Ты его помнишь?

— Нет. Просто знаю, что у меня был дед, что" он был шутником и балагуром, что он умер. Просто знаю. Будто мне об этом кто-то сообщил.

— А эту... Цыбизову? Не вспомнил?

— Нет. Пойду знакомиться.

— Надо бы с Пафнутьевым посоветоваться.. — Вдруг у него какие-то планы на этот счет, намерения... А?

— Ее фотография была в моем кармане, а не в его, верно? Значит, она моя знакомая. И я могу поступать по отношению к ней, как мне захочется. Я в чем-то ошибаюсь?

— Нет, все правильно. Такая логика вполне допустима. Но есть небольшое обстоятельство... Речь идет о неких криминальных проявлениях... И ты сюда попал не по доброй своей воле...

— Пафнутьев меня порадовал, сообщил ее фамилию... Я тоже хочу кое-что ему преподнести.

— Что именно?