Читать книгу - "Тайны "Монастырского приюта" - Александр Трапезников"

– Внешне – да. Но Стас был всегда начеку, у меня глаз наметан. Пружина, а не человек. И Оленька такая же. Теперь она будет вдвое хитрее.

– Когда это ты так «наметал» свой глаз?

– Ладно, скажу тебе начистоту.

Бутылка быстро пустела. После каждой рюмки Прозоров вгонял очередной шар в лузу. Сейчас он оторвался от стола, заглянул в ломберную комнату, проверил, что там никого нет, и вернулся к Сиверсу. Но возвратился с каким-то странным выражением лица.

– Слушай. История, брат, длинная. И совсем не смешная.

– Валяй, постараюсь не расхохотаться.

– Я исчез из МГУ на пятом курсе, насколько ты помнишь.

– Ну! – Александр Юрьевич кивнул. Ему смертельно хотелось узнать, что же случилось, но он всеми силами старался не подать вида. С Прозоровым можно было только так: не проявлять никакой заинтересованности, тогда он сам все выложит.

– Но еще на втором курсе меня завербовала одна серьезная организация, – продолжил Герман. – Типа ФСБ, родственная ей, но суть не в этом. Все разведки и спецслужбы мира взаимосвязаны. В общем-то, они – братья и сестры, все эти ЦРУ, АНБ, ГРУ, ФСБ, Моссад и прочее. Иногда думаю, от меня самого скрывали, на какие органы и в чьих интересах я работал. Это привычное для спецслужб дело. Но факт есть факт – миром правят не президенты, а резиденты. Разведка то есть. А кто стоит за ними – тайна, которую вообще не понять никому. Ее знают только сам Господь и Дьявол. Ты думаешь, развал СССР произошел по вине Горбачева или Ельцина? Дудки! Они так же пешки, как и я, повыше только, хотя и мне пришлось принять некоторое участие в смуте 1993 года. А понадобится развалить Америку на сотню воющих друг с другом штатов – устроят жаркую баню и ей. К тому, впрочем, и идет. Уже ясно, что ни одна, ни две великие державы не нужны. А нужны тысячи мелких государств, которыми легко манипулировать из единого Центра. Я все-таки аналитик, не зря учили.

– Не отвлекайся, – посоветовал Сивере. – Итак, тебя завербовали. Что потом?

– Они оценили мои способности, тягу к различным знаниям. Хорошую физическую форму. Влияние на людей. Гипнотический дар. Ну и все такое прочее. Но прежде всего мне надо было исчезнуть, оборвать связи. В таком деле они лишь мешают. Подобрали похожего бомжа, инсценировали мое убийство в Капотне. А я всплыл на одном южном направлении. Специальная база. Три года обучения. Получше, чем в нашем МГУ. Не буду рассказывать, тебе все равно всего не понять. Ты – кабинетный ученый, я – практик и аналитик. Могу убить человека обыкновенной спичкой. Из картофельной ботвы сделать бомбу. Притвориться мертвым так, что ни один врач не догадается. Знаю полтора десятка языков. И все такое прочее.

– Смотри-ка!

– А то. Но продолжу. Уже вовсю шла перестройка. Такие люди, как я, – спецы, подконтрольные лишь особому управлению, даже Генсек мало что о нас знал. Все эти конфликты, горячие точки – наших рук дело. Карабах, Абхазия, Приднестровье, затем – Чечня. Потом – Грузия, Киргизия, Молдавия. Недавно вот Египет, Ливия, Сирия, Украина. Всякая ложка к супу. Одни подготавливают финансовую поддержку, другие – информационную, третьи – психологическую, четвертые – еще кое-что. Я – из четвертых. А есть и пятые, и шестые… Пирамида, одним словом. А на вершине – глаз. Чей, сам толком не знаю. А и знал бы, не сказал.

– Ишь ты! – Сивере вновь ограничился неопределенным словосочетанием.

– Все крутится, все колесики смазаны. Мы – шестеренки. Надо убить преступного авторитета или политического деятеля: неважно, свой он или чужой, – сделаем. Вот, к примеру, несколько лет назад одним махом и с шумом ликвидировали все политическое руководство Армении, прямо в Парламенте. Я в этом участия не принимал, потому что уже «исчез» на другом направлении, но уверяю, это дело рук таких, как я. И тут даже неважно, кто ты по национальности: армянин, русский, еврей, хохол или татарин. Мы национальности не имеем. Она стерта. Так же как и у англичан, немцев, американцев, китайцев. Мы делаем одно дело. Но знать друг друга не знаем. Может быть, вместе сидели за одним столом на базе. Или где-то встречались, узнавали друг друга в толпе по едва приметным штрихам. А иные так и вообще законсервированы до лучших времен. Хоть на тридцать, хоть на сорок лет. Придет время, вступят в работу. Понадобится восстановить империю – восстановим. Надо будет уничтожить государство – уничтожим. Запомни: падет любой режим, спецслужбы останутся в веках. Особенно такие, как наши, о которых вообще не известно ничего.

– Запомню, – кивнул Сивере, процеживая информацию Прозорова сквозь сито своих мыслей: он не был склонен во всем доверять бывшему однокурснику. С чего это тот вдруг так разоткровенничался? Вновь плетет свои сети или набивает себе цену? А если говорит правду, то тем хуже для него. Значит, он уже отработанный агент этих самых спецслужб. Действующий так бы подставляться не стал.

Герман разлил из второй бутылки, загнал очередной шар.

– Вот почему я сразу заподозрил Дембовичей, – произнес он. – Подумал: из наших. Уж не за мной ли посланы?

– А как ты «исчез» во второй раз? И почему? – спросил Сивере.

– То-то и оно, – отозвался Прозоров. – Произошел психологический срыв. Сбой в работе часового механизма. Надоело, не выдержал больше. Устал. И потом – конец-то один. Сменил несколько фамилий, думал – спрячусь. Но… система сбоев не дает. Выхода нет. Как нет его из «Монастырского приюта». Почему я тебе все это рассказываю?

– Ну?

Прозоров подмигнул ему, выпустив струю дыма в лицо.

– Потому, что мы обречены. Все, кто здесь находится. И дело не в Дембовичах, не в ком-то другом. Не в международных спецслужбах. Тут, брат, действует какая-то иная сила. Которая неподвластна людям… Инфернальная.

Последние слова Прозоров почти прошептал, сузив глаза. И добавил:

– Сила из потустороннего мира, я это чувствую, я знаю… Еще с ветхозаветных времен.

– Ты псих! – так же шепотом ответил Александр Юрьевич.

– Да? А вот это ты видел? Смотри, что я обнаружил в ломберной комнате. Кто здесь мог знать мою настоящую фамилию?

Схватив Александра Юрьевича за шиворот, бывший сокурсник потащил его к двери, распахнув ее ударом ноги. Там, на карточном столике стояла грифельная доска, валялся кусочек мела. Корявым почерком на ней было нацарапано всего четыре слова, которые выглядели словно выставленный к оплате счет: «ЗДЕСЬ БУДЕТ УБИТ ПРОЗОРОВ». И подведена жирная черта.