Читать книгу - "Человек наизнанку - Фред Варгас"

Адамберг взглянул на Камиллу и надолго умолк. Молчание его никогда не тяготило.

— А теперь скажи мне, при чем здесь ты, — снова заговорил он, и голос его звучал тихо, ласково. — Скажи, что у тебя пошло не так и чего ты ждешь от меня.

Камилла рассказала ему всю историю с самого начала: о первых растерзанных овцах, найденных недалеко от Вантбрюна; об облаве, устроенной местными жителями; о Массаре, на чьем мощном теле не росло ни единого волоска, и о его немецком доге; о глубоких ранах и следах огромных зубов на овечьих трупах; об исчезновении Красса Плешивого; о зверском убийстве Сюзанны; о том, как Солиман заперся в туалете, а Полуночник чуть было не превратился в мумию; о бегстве Массара и отметках на карте; об оборотне с шерстью внутри и скотобойнях в Манчестере, о подготовке фургона к путешествию, о псе Инсакторе (или как его там), словаре Солимана, пяти свечках в форме буквы «М», гибели пенсионера в Сотрэ, неудачной погоне и, наконец, о зловонном болоте, откуда не может выбраться Сюзанна.

В отличие от Адамберга, у Камиллы был четко организованный, быстрый ум. Весь рассказ занял у нее не более пятнадцати минут.

— Сотрэ, говоришь? Я как-то пропустил… где это?

— Почти сразу за перевалом Круа-От, чуть южнее Виллар-де-Ланса.

— Что вам удалось разузнать об этом убийстве?

— В том-то и дело, что ничего. Это был учитель на пенсии. Его зарезали ночью, рядом с деревней, где он жил. О ране ничего толком не известно, но поговаривают, что нападение совершила бродячая собака, может, из Пиренеев, а может, еще откуда. Солиман хотел осмотреть все церкви подряд, но потом оставил эту затею. Сказал, все равно мы вечно опаздываем.

— А потом что вы стали делать?

— Мы решили, что нам нужен полицейский.

— А потом?

— Я сказала, что у меня есть один знакомый.

— А почему вы не обратились в полицию Виллар-де-Ланса?

— Ни один полицейский не способен дослушать эту историю до конца. У нас нет ничего существенного.

— Люблю истории, где нет ничего существенного.

— Поэтому я о тебе и подумала.

Адамберг кивнул и некоторое время молчал. Камилла терпеливо ждала. Она объяснила суть дела, как могла. И уже была не в силах повлиять на решение Адамберга. Кроме того, она давно взяла за правило никого ни в чем не убеждать.

— Тебе стоило большого труда прийти ко мне? — несколько минут спустя спросил Адамберг, подняв на нее глаза.

— Хочешь, чтобы я сказала правду?

— Если можно.

— Мне это было ужасно неприятно.

Снова воцарилось молчание.

— Ладно, — заговорил Адамберг. — Значит, эта история задела тебя за живое. В чем причина? В волках или, может быть, в Сюзанне, Солимане, старом пастухе?

— Во всем сразу.

— А чем ты сейчас занимаешься?

— Ремонтирую бойлеры, чиню трубы.

— А твоя музыка?

— Сочиняю музыкальные темы для телесериала.

— Психологическая драма? Или, может быть, приключения?

— История любви. Сложные взаимоотношения в семействе полевых мышей.

— А-а.

Адамберг снова взял паузу.

— И ты всем этим занимаешься, живя в деревне Сен-Виктор-дю-Мон?

— Да.

— А тот Лоуренс, о котором ты говорила? Тот егерь из Меркантурского заповедника, который первым осматривал раны на трупах овец?

Адамберг произносил это имя как «Лоранс»: ему всегда было трудно воспроизводить звуки английского языка.

— Он вовсе не егерь, — сердито возразила Камилла. — Лоуренс приехал сюда в командировку, чтобы провести некоторые исследования и снять фильм о волках.

— Понятно. Ну, так этот человек, канадец…

— Что?

— Расскажи мне о нем.

— Он канадец. Приехал сюда в командировку, снимает фильм.

— Да, ты мне уже говорила. Расскажи мне о нем самом.

— А что о нем рассказывать?

— Мне нужно хорошенько разобраться в обстановке.

— Ну, он канадец. А больше мне нечего о нем сказать.

— Это он — такой высокий парень, словно созданный для приключений? Красивый, хорошо сложенный, с длинными светлыми волосами?

— Да-а, — настороженно протянула Камилла. — А это ты откуда узнал?

— Все канадцы такие. Разве нет?

— Наверное.

— Так расскажи мне о нем.

Камилла пристально посмотрела на Адамберга: он спокойно, с легкой улыбкой поглядывал на нее.

— Значит, ты хочешь разобраться в обстановке? — усмехнувшись, спросила она.

— Да, именно так.

— Например, ты не прочь узнать, сплю я с ним или нет?

— Да. Я, например, очень хочу знать, спишь ты с ним или нет.

— А какое тебе до этого дело?

— Никакого. Впрочем, мне нет дела и до волков. И до убийц тоже. И до полицейских. Мне нет дела ни до чего и ни до кого. Разве что до этой ивовой ветки, — проговорил он, притрагиваясь к кривому кусочку дерева, лежащему перед ним на земле. — И, пожалуй, до себя самого, хотя и не всегда.

— Ну ладно, — вздохнула Камилла. — Да, я с ним живу.

— Так, по крайней мере, понятнее, — сказал Адамберг.

Он встал, подобрал ветку, прошелся по полянке.

— Где ты оставила машину?

— На кемпинге у Ла-Бревальт, на въезде в Авиньон.

— У тебя хватит сил сегодня вечером доехать до Сотрэ?

Камилла кивнула.

Адамберг снова принялся неторопливо расхаживать по полянке. Нынче ночью, вернее, уже утром, около пяти часов, убийца с улицы Гей-Люссака наконец сломался: его признания напоминали бурный поток, прорвавший дамбу. Оставалось только составить отчет и позвонить Данглару, а затем в управление уголовной полиции. Потом поехать в гостиницу, оттуда позвонить в прокуратуру Гренобля и в Виллар-де-Ланс. Адамберг был знаком с тамошним капитаном жандармерии. Вот только надо вспомнить его имя. Ах да, Монвайян, Морис Монвайян. Человек с железной логикой.

Комиссар что-то посчитал, загибая пальцы, направился к берегу, подхватил лежащий на земле пистолет, сунул его в кобуру и надел ботинки.

— Значит, сегодня вечером, в восемь тридцать, — сказал он. — Надеюсь, вы меня подождете.

Камилла согласно кивнула и поднялась.

— Ты едешь с нами? — осведомилась она. — В Сотрэ?

— В Сотрэ, а если придется, то и дальше. Мне все равно на север, пора возвращаться в Париж, в Авиньоне я все закончил. По-моему, ничто не мешает мне по пути заехать в Сотрэ, как ты думаешь? Какая там погода?