Читать книгу - "Заморозь мне `маргариту` - Лорен Хендерсон"

На следующее утро я проснулась в несусветную рань – в девять часов – от непрерывного стука в дверь. Посетитель либо не мог найти звонок, либо, подчеркнуто уважая мою нервную систему, решил будить меня постепенно. Завернувшись в кимоно, я спустилась с платформы, шатаясь как пьяная, прошлепала к двери и мутным взором уставилась в глазок. После чего принялась открывать дверь – процедура не из быстрых, поскольку мои засовы и замки наскоком не возьмешь, да и пальцы совершенно не слушались.

– Ну, на конце-то! – крикнул Салли, целуя меня в обе щеки. – Я приноси завтрак.

– Хорошо. Было б еще лучше, если бы ты при этом меня не будил.

Я прошла на кухню и насыпала кофе в кофеварку. Салли достал из шкафа тарелку, изучил ее с плохо скрываемым подозрением и тщательно вымыл с мылом под краном. Я уже не помню, когда в последний раз видела жидкость для мытья посуды. Салли вытер тарелку собственным носовым платком, поставил на стол и извлек из пакета гору рогаликов. Я скрылась в ванной – чистить зубы и умываться. Когда я вернулась, Салли уже разлил кофе в три чашки.

– Я носи одну чашку Хьюго, – объявил он.

Я внимательно посмотрела на него и затянула потуже пояс кимоно:

– Как ты догадался?

– Я смотри… и вижу его вчера вечер, когда он возвращайся домой. Говорит, встречайся с тобой. Он выгляди, – добавил Салли, – очень радостная.

– Салли! – крикнул сверху Хьюго. – Это ты?

– Мы завтракай, – ответил Салли. – Ты будешь?

– А ты как думал?

Через несколько секунд Хьюго спустился вниз, завернутый в голубой халат, который я купила в секонд-хенде и никогда не надевала – он был мне велик, ноги путались в полах, и лазать в нем по лестнице было опасно для жизни.

– Он мне нравится, – задумчиво сказал Хьюго, разглаживая рукой подол халата. – Я, наверно, его позаимствую. А, кофе. Молока нет?

– В этой дом, – сказал Салли, с трудом справляясь с чуждой итальянцу английской грамматикой, – если ты что-то хочу – ты носи его сам.

– Не обязательно, – Хьюго подмигнул мне. – Спасибо, Салли.

Он отхлебнул кофе. Я дожевала круассан с шоколадом и глубоко вздохнула.

– Мне казайся, это очень хорошее идея, – продолжал Салли. – Ты и Хьюго. Вы оба очень надоеда, а так вы доставай друг друга и не мучай остального.

– Я и правда несколько измучен сегодня, – согласился Хьюго. – Если бы знал, что у нее на уме, остановил бы раньше. Так зачем ты пришел, Салли? Или ты просто добрый ангел, явившийся благословить наш союз священными дарами датского кондитерского искусства…

– Французского, – пробормотала я.

– …французского – поправка принимается – кондитерского искусства, или ты зашел побеседовать о трупах? Я склоняюсь ко второй версии.

Салли мгновенно погрустнел.

– Это такой ужас, – простонал он. – Я забывай на минутка, а ты меня напомни.

– Все равно вспомнишь, когда придешь в театр, – заметила я. – Там наверняка сейчас полицейских пруд пруди.

– И ни у кого нет алиби, – заметил Хьюго. Он затянулся сигаретой и закашлялся, выпустив клуб дыма.

– Что очень приятно, – сказала я.

Не обращая на меня внимания, Хьюго продолжал:

– Мы все там болтались. Я, конечно, все время сидел в углу – кроме тех мгновений, когда полагалось носиться по сцене. Я чуть лодыжку себе не сломал, потакая прихотям свихнувшегося от жажды власти осветителя, но кто может это подтвердить? Ни один из тех, кто был вчера в театре, не сможет доказать, что у него не было возможности зайти к Филипу и накачать его инсулином.

– А ММ? – спросила я. – Она все время была на виду.

Хьюго посмотрел на меня с жалостью.

– Только не пытайся меня убедить, что она ни разу не сходила в туалет или за кулисы – что-нибудь проверить. Никто не сможет ответить за каждую минуту. Я, например, – добавил он, затягиваясь еще раз, уже без кашля, – с большим подозрением отнесусь к тому, кто сумеет представить железное алиби.

– Я было там все время! – запротестовал Салли. – С Сэм и Софи! – Он повернулся ко мне. – Сэм, ты разве меня не видел?

– Видела, – согласилась я. – Но я не могу поклясться, что ты ни разу не отлучился. Я же все время смотрела на сцену.

Салли выглядел смертельно обиженным.

– Я уходи в театр, – заявил он, решительно отпихивая от себя тарелку. – Я говори с Софи, и мы узнавай – она помни, что я все время сиди с ней рядом.

– Да, но… – начала я.

Салли уже шагал к двери с таким видом, будто его погладили против шерсти.

– Софи, – холодно сказал он, – мой подруг. Она помни, что я там было. Вот увидишь.

Он хлопнул дверью. Я скривилась:

– Черт. Не хотела его обидеть. Но что я могла сказать? Ну да, мне кажется, что он все время был там…

– Понимаешь, о чем я? – спросил Хьюго. – Главный подозреваемый – тот, у кого есть железное алиби.

– Не говори глупостей. Только не Салли. И кроме того, – добавила я, – вопрос не только в том, чтобы улучить минутку и проникнуть в кабинет Филипа. Это должен быть человек, которому он лично доверял и мог подпустить к себе близко.

– Филип за обедом напился в стельку, – заметил Хьюго. – Мог прикорнуть за столом и даже не заметить, что кто-то вошел.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

Хьюго поднял руки в знак примирения:

– Нет, дорогуша моя, только не воображай, будто поймала меня. Я уже сказал, что все время сидел в углу. Дело в том, что наливал Филипу мой агент Ронни, а он не из тех аскетов, что шарахаются от бренди, как черт от ладана. Ронни позвонил мне вчера в стельку пьяный – он уже слышал, что Филип умер, но не знал как. Вот и перепугался, что напихал в Кэнтли такое количество свиных ножек, что у того случился сердечный приступ.

– Свиных ножек? – с отвращением переспросила я.

– Это очень модно.

– Ф-фу!

– Ронни сказал, – продолжал Хьюго, – что Филип был явно не в себе. Пил безостановочно и много, даже по меркам Ронни. Еще один довод в пользу версии о самоубийстве. Филип страшно мучился. Чувство вины из-за убийства Ширли Лоуэлл и страх перед неминуемым арестом.

– Но арест не был неминуемым. К тому же он не оставил записки.

– Детали, детали, – Хьюго величественно взмахнул рукой.