Читать книгу - "Знак алхимика. Загадка Исаака Ньютона - Филип Керр"

– Ньютон – человек науки, – ответил я.– Он не строит гипотез без опоры на доказанные факты. Нет ни малейшего смысла на него давить. С тем же успехом можно поставить клизму бутылке, рассчитывая, что она начнет гадить. Однако Ньютон неустанно ведет расследование, и хотя он мало говорит, я уверен, что он очень тщательно взвешивает свои ходы.

– Я рад это слышать, – проворчал Чарльз.– Три отвратительных убийства в самом охраняемом замке Британии! Настоящий скандал.

– Если кто-то и способен разгадать тайну убийств, то это доктор Ньютон, – уверенно сказал я.– Достаточно находиться рядом с ним, чтобы увидеть, как работает его потрясающий ум. Но я стараюсь не задавать ему много вопросов, так как его легко вывести из равновесия, а я опасаюсь его насмешек.

– Ну, значит, у нас все-таки есть нечто общее, – вздохнул мой брат.

– Однако я уверен, что, как только доктор Ньютон придет к какому-нибудь выводу, он обо всем мне расскажет, поскольку я заслужил его доверие. Но никак не раньше. Omnis in tempore[26], брат.

Чарльз взял перо и, держа его над чистым листом бумаги, заколебался.

– Что ж, я могу сделать неплохой доклад мистеру Лаундесу, – сказал он и отбросил перо.– Вот только что мне ему сообщить? С тем же успехом я мог бы попытаться описать проклятые «Prinsipia»[27].– Он недовольно фыркнул.– Смотрю на них и ничего не понимаю. Поразительно, как нечто столь умное заставляет человека чувствовать себя столь глупым. Ты их читал?

– Пытался.

– Не понимаю, как книга может оказывать такое влияние на людей, если мне не удается найти хоть кого-то, кто ее прочитал.

– Вряд ли в Европе отыщется больше дюжины человек, которые осмелятся сказать, что понимают эту книгу, – заметил я.– Но эта дюжина на две головы выше остальных смертных. И все они сходятся на том, что это самая важная книга, которая когда-либо была написана.

Чарльз заметно помрачнел – я прекрасно знал, что он разбирается в подобных вещах еще меньше меня.

– Конечно, он очень умен, – проворчал Чарльз.– Все это знают. В его досье так прямо и написано. Но он странная птица. Его преданность долгу вызывает восхищение. Однако его не интересуют наши похвалы. Ему нужно одно: чтобы ему говорили, что он прав. О чем ему и самому прекрасно известно. В результате с ним очень трудно иметь дело, в особенности как с государственным служащим. Он слишком независим.

– Да, ты прав, он странная птица, – согласился я.– Однако он так высоко летает, что становится почти невидимым для обычных людей. Мне он представляется ангелом, парящим у самых пределов нашего мира или даже за ними, у луны и звезд или у самого солнца. Я никогда не видел людей, подобных Ньютону. Да и никто не видел.

– Черт побери, Кит, ты говоришь о нем так, словно он один из Бессмертных.

– Не сомневаюсь, что его имя и репутация переживут века.

– Только вот репутация у него не такая уж прочная, – сказал Чарльз.– Клянусь Богом, если он так уверен в своей будущей славе, то зачем ему такие, как я, которые предупреждают его о врагах, окружающих его со всех сторон? Знаешь, очень многие хотели бы, чтобы смотритель Монетного двора исполнял свои обязанности не так усердно. Один джентльмен тори мечтает снять его с должности и с нетерпением дожидается, когда доктор Ньютон допустит какую-нибудь профессиональную небрежность.

– Зачем же тогда они поставили его на эту должность? Он ведь сам просил, чтобы его обязанности передали главному стряпчему, не так ли?

– Многие полагали, что человек, который двадцать пять лет провел в Тринити, плохо разбирается в проблемах реального мира и из него получится сговорчивый смотритель. Вот почему они согласились на его назначение. Пойми меня правильно, брат. Я на его стороне. Но кое-кто готов зайти достаточно далеко, чтобы от него избавиться. Даже если он не совершит никаких ошибок, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Он никогда не станет брать взяток, – заявил я.

– Ну, тогда ему в упрек поставят недостаточную ортодоксальность взглядов. Надеюсь, что и здесь ты меня правильно понимаешь.

Я не сразу нашелся что сказать, и брат кивнул, словно нашел улики против Ньютона.

– Да, – сказал он.– Я так и предполагал, что это заставит тебя успокоиться, брат. Многие подозревают, что твой наставник мыслит, мягко говоря, не так, как хотелось бы. И не скрывают своих сомнений. Я даже слышал слово «ересь». Его уволят, если это будет доказано.

– Досужие сплетни.

– Да, сплетни. Но в нашем мире к ним следует относиться серьезно. Послушай меня внимательно, Кит. Я пригласил тебя сюда именно по этой причине. Предупреди своего наставника, что ему нужно соблюдать осторожность: враг готов выступить против него. И очень скоро это произойдет.

Обо всем этом я и рассказал Ньютону, когда вернулся на Монетный двор.

– У меня уже появились подобные подозрения, – признал Ньютон.– Тем не менее я в долгу перед вашим братом. Предупрежден – значит вооружен. Однако на сегодняшний день против меня нет ничего конкретного, лишь пустые слова.

– Что вы станете делать? – спросил я.

– Ничего, естественно, – ответил Ньютон.– Буду исполнять свой долг. Как и вы. Нам следует отбросить эти проблемы и не тратить на них время. Вы согласны?

– Если вы так пожелаете.

– Да, именно этого я и хочу.

Он замолчал, поднял с пола своего кота Мельхиора, посадил к себе на колени и принялся его гладить – так хозяин теребит гребень любимого петуха-чемпиона. Я уже собрался оставить Ньютона наедине с собственными мыслями, но он сказал:

– Майор Морней. Мы должны внимательно следить за ним, смотреть как через призму, чтобы понять, рефракционен он или нет.

– Тут у вас большое преимущество передо мной, доктор, – признался я.– К сожалению, я понятия не имею, что означает это слово.

– Что? – воскликнул Ньютон.– Неужели вы не знакомы с моим главным экспериментом?

Я признался в своем невежестве, и мы направились в мой дом, где Ньютон отыскал украшенный бронзой сундук, извлек оттуда призму собственного производства и показал мне, что обычный дневной свет состоит из сложной смеси различных цветов. А еще показал, как, держа вторую призму внутри спектра, полученного при помощи первой призмы, можно отклонять цветные лучи, точно потоки воды. Это отклонение Ньютон назвал рефракцией, а способность к рефракции – преломляющей силой. Все призматические цвета являются постоянными, и их невозможно изменить, проецируя на них другие цвета.

– Так мы можем извлечь замечательный урок для тех, кто пытается найти что-то спрятанное преступным образом: ничто не является таким, каким кажется; и чистота часто лишь иллюзия.