Читать книгу - "Мертвецы живут в раю - Жан-Клод Иззо"

Сидя на скамейке, Батисти утирал пот большим белым носовым платком. Он выглядел бравым отставным моряком. Добрым старым марсельцем. Белая тенниска, неизменно выпущенная поверх синих полотняных брюк, матерчатые туфли и надвинутая на лоб морская фуражка. Батисти смотрел, как удаляется причал. Двое итальянцев застыли в нерешительности. Даже если они поймают такси, что было бы чудом, на другой берег порта они доберутся слишком поздно. Они нас упустили. В эту минуту.

Я высунулся из окна, не обращая внимания на Батисти. Я хотел, чтобы он мучился неизвестностью. Все время поездки. Мне очень нравилась эта морская прогулка. Нравилось смотреть на проход между двумя фортами — Сен-Николя и Сен-Жан, — которые охраняли вход в порт Марселя. Или повернуться лицом к открытому морю, а не в сторону Канбьер. На выбор. Марсель — врата на Восток. В далекие края. В приключения, в мечту. Марсельцы не любят путешествовать. Все считают, что они моряки, искатели приключений, что отец или дед каждого марсельца хотя бы раз в жизни совершил кругосветное плавание. В лучшем случае они добирались до Ниолона или мыса Круазетт. В буржуазных семьях детей к морю не пускали. Порт позволял вести дела, но море считалось грязным. Ведь по морю в город проникал порок. И чума. С наступлением погожих дней буржуа выезжали в свои имения. В Экс и его окрестности, в свои сельские дома и виллы. А море они оставляли беднякам.

И порт был игровой площадкой нашего детства. Мы учились плавать в проливе между фортами. В один прекрасный день необходимо было сплавать туда и обратно. Чтобы стать мужчиной. Чтобы удивить девушек. Первый раз Маню и Уго пришлось меня вытаскивать из воды. Я тонул, задыхаясь от усталости.

— Ты испугался?

— Нет. Выдохся.

Я не выдохся. Но мне было страшно.

Маню и Уго уже не было, чтобы прийти мне на помощь. Они пошли на дно, а я не успел их спасти. Уго не искал встречи со мной. Лола сбежала. Я был один и собирался нырнуть в дерьмо. Лишь для того, чтобы быть в расчете с ними. С нашей загубленной молодостью. В конце земного пути останусь только я. Если уцелею. У меня еще сохранились кое-какие иллюзии о мире. И кое-какие старые, живучие мечты. «Теперь я научусь жить правильно», — думал я.

Мы подошли к причалу. Батисти встал и направился на другой конец парома. Он был встревожен. Он украдкой посмотрел на меня. Я не смог прочесть в его взгляде ничего. Ни страха, ни ненависти, ни покорности судьбе. Только холодное равнодушие. На площади Мэрии даже духа итальянцев не было. Мы перешли на другую сторону и стали подниматься по улице Гирланд.

— Куда мы идем? — спросил он наконец.

— В одно тихое местечко.

На улице Кэсри мы свернули налево. И оказались перед входом в бар «У Феликса». Даже без угрозы со стороны итальянцев я хотел привести его сюда. Я взял Батисти за руку, силой повернул его и показал на тротуар. Он дрожал, несмотря на жару.

— Смотри внимательно! На этом месте они и пришили Маню. Бьюсь об заклад, ты сюда ни разу не приходил!

Я ввел его в бар. Четверо старичков резались в белот, попивая мятную воду «виттель». В баре было намного прохладнее, чем на улице. Я не бывал здесь со дня смерти Маню. Но Феликс мне ни слова не сказал. По его рукопожатию я понял, что он рад снова меня видеть.

— Знаешь, Селест по-прежнему готовит айоли.

— Я зайду. Передай ей.

В приготовлении айоли с Селест могла сравниться только Онорина. Треска всегда была вымочена как надо. Что бывает очень редко. Обычно она вымачивала рыбу слишком долго, но лишь в двух водах. Лучше было бы в нескольких водах. Один раз — восемь часов, потом три раза по два часа. Необходимо было подержать рыбу в закипающей воде, добавив укроп и перец в зернах. Селест имела особенное оливковое масло, чтобы сделать айоли более «пикантной». С маслобойного завода в Мурьес. Другие сорта масла она использовала и для готовки, и в салатах. Оливковые масла Жака Барля из Эгий, Анри Беллона из Фонвьей, Маржье-Обера из Ориоля. Ее салаты всегда имели различный вкус.

В баре «У Феликса» Маню играл со мной в прятки. Он избегал встреч со мной после того дня, когда я обозвал его мразью. Кстати, он был готов выйти из дела. За две недели до гибели он зашел к Феликсу и сел за столик напротив меня. Была пятница, в этот день подавали треску с айоли. Сначала мы пропустили по нескольку стаканов анисового ликера, потом взяли розовое вино Сен-Канка. Две бутылки. Мы снова встретились на старой дорожке. Без злости, только каждый со своей горечью.

— Мы, все трое, такие, какими мы стали, уже не изменимся.

— Мы всегда можем признать, что совершали глупости.

— Не доставай! Поздно, Фабио. Мы многого ждали. Слишком далеко зашли. Мы в дерьме по шею.

— Говори за себя! (Он посмотрел на меня. В его глазах не было злого блеска. Лишь чуть усталая ирония. Я не смог выдержать его взгляд. Потому что в сказанном Маню была правда. А то, что я стал полицейским, было ненамного лучше.) О'кей, — сказал я. — Мы в дерьме по шею.

Мы чокнулись, приканчивая вторую бутылку.

— Я обещал кое-что Лоле. Уже давно. Но так и не сделал этого. Осыпать ее деньгами. И увезти отсюда. В Севилью или куда-нибудь в Испанию. Скоро я сделаю это. Я вышел на крупное «дело». На этот раз.

— Деньги ничего не решают. Лола — это любовь…

— Брось! Она ждала Уго. А я ждал ее. Время спутало все карты. Или признало правоту… (Он пожал плечами.) Не знаю. Мы, Лола и я, вот уже десять лет тянем лямку любви, без страсти. Уго, вот кого она любила. Тебя тоже.

— Меня?

— Не будь ты такой тряпкой, она пришла бы к тебе. Рано или поздно. Будь здесь Уго или нет. Ты самый надежный. И у тебя есть сердце.

— Наверное, только сегодня.

— Ты всегда его имел. Из нас троих ты страдал больше всего. По этой причине. Из-за сердца. Если я влипну, позаботься о ней. (Он встал.) Ну а мы с тобой, думаю, уже не увидимся. Мы остались в одиночестве. И говорить больше не о чем.

И Маню стремительно ушел. Оставив мне неоплаченный счет.

Я взял кружку пива, Батисти стакан оршада.

— Я узнал, что тебе нравятся шлюхи. За это по головке не погладят, знаешь ли. Легавые к шлюхам не ходят. Мы тебя предупредили. Точка.

— Ты просто педрило опущенный, Батисти. Громилу, который меня избил, я арестовал не далее как час назад. А тот, кто его послал, Фарж, с утра сидит у меня в камере. И, поверь мне, мы говорим не о шлюхах. А о наркотиках. И о хранении оружия. В квартире, что Фарж снимал в квартале Бассанс.

— А! — только и сказал Батисти.

Он, наверное, уже знал. О Фарже. Муррабеде. О моей встрече с Тони. Он ждал, чтобы я рассказал ему побольше. Он и приперся на встречу ради этого. Чтобы вытянуть из меня сведения. Я это понимал. Но и я также знал, чего стремлюсь от него добиться. Но мне не хотелось сразу раскрывать все мои карты.

— Почему итальянцы не отстают от тебя ни на шаг?