Читать книгу - "Честь семьи Лоренцони - Донна Леон"

Помня о просьбе или, точнее сказать, о предостережении Патты быть с Лоренцони «помягче», Брунетти набрал номер мобильного телефона Маурицио и спросил, удобно ли будет заглянуть сегодня вечером, чтобы поговорить с родителями Роберто.

— Сомневаюсь, что тетя будет в состоянии вас принять, — сказал Маурицио; его голос заглушал какой-то шум — судя по всему, уличного движения.

— Тогда мне нужно поговорить с вашим дядей, — решительно сказал Брунетти.

— Мы ведь уже говорили с вами, да и не только с вами, со всеми полицейскими на свете; все эти два года мы только и делали, что говорили, говорили, а что толку? Куда это нас привело? — Брунетти чувствовал, что Маурицио хотел съязвить, но в его голосе слышалась боль.

— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, — сказал Брунетти, отдавая себе отчет в том, что солгал, — но мне нужна дополнительная информация, которой располагаете только вы и ваш дядя.

— Что за информация?

— О друзьях Роберто. Еще кое о чем… О вашей финансовой деятельности, например.

— А что с нашей финансовой деятельностью? — На сей раз Маурицио пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум, доносившийся из трубки; судя по всему, это был голос из динамика, объявлявший остановки.

— Где вы сейчас находитесь? — спросил Брунетти.

— На восемьдесят втором, — отвечал Маурицио, — как раз подъезжаем к Риальто. Так что там с нашей финансовой деятельностью?

— Похищение вашего брата могло иметь к ней самое непосредственное отношение.

— Но ведь это же чушь, чистой воды бессмыслица! — с жаром заговорил Маурицио; но его заглушил тот же металлический голос, объявивший, что следующая остановка — мост Риальто.

— В котором часу я могу прийти и поговорить с вами? — спросил Брунетти, сделав вид, что не расслышал его возражений.

В трубке повисло молчание. Какое-то время оба слушали, как голос объявляет то же самое, но уже по-английски. Наконец Маурицио бросил: «В семь», и на этом связь прервалась.

Разумеется, мысль о том, что финансовая деятельность Лоренцони могла иметь какое-то отношение к похищению Роберто, была лишена всякого смысла; как раз наоборот, именно предпринимательство, приносившее немалые прибыли, и повлияло на выбор похитителей. Роберто был для них лакомым кусочком, за который можно было получить немалые деньги. Исходя из того, что Брунетти узнал о нем, было маловероятно, что кому-то пришло бы в голову похитить его, чтобы лишний раз с ним побеседовать, или ради того, чтобы насладиться его обществом. Эта мысль лишь мелькнула в его голове, но этого было достаточно, чтобы он устыдился. Боже милостивый, мальчику был только двадцать один год, когда он погиб от пули, пущенной в затылок!

Неожиданно для самого себя Брунетти вдруг вспомнил, как много лет назад рассказал Паоле о том, что с тех пор, как Алвизе влюбился, парня будто подменили. Алвизе был самым тупым, самым заурядным полицейским во всей квестуре; а теперь он с восторгом расписывал достоинства своей избранницы или жены, сейчас Брунетти уже не мог вспомнить точно. Но тогда он смеялся над Алвизе, над его нелепой любовью, над самой мыслью, что такая бездарь может влюбиться. Смеялся до тех пор, пока Паола не сказала ему ледяным тоном:

— То, что ты мнишь себя образованней этого парня, еще не значит, что он не способен на глубокие, искренние чувства.

Смущенный, он сначала попытался было настоять на своем, но в том, что касалось философских вопросов, Паола была непреклонна.