Читать книгу - "Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев"

Во всех газетах было напечатано сообщение, что послесегодняшнего концерта американский композитор Джордж Осинский собирается вАмстердам, где будет жить в лучшем отеле города – «Пулитцере». Особоподчеркивалось, что «Пулитцер» называют в Голландии «отелем для влюбленных».Там была своя собственная лодочная станция, позволявшая парам совершатьпрогулки по каналам, наслаждаясь красотой этого удивительного города. Правда, уэтих сообщений была и неприятная сторона. В некоторых газетах откровенно намекалина Барбару.

Ровно в половине двенадцатого Дронго позвонил Якобсону.

– Я уезжаю в Амстердам.

– Вы так убеждены, что здесь ничего не случится? –спросил Якобсон.

– Все, что могло, уже случилось, – холодно заметилДронго, – два трупа – это более чем достаточно.

– Вы считаете и труп того мерзавца? – удивилсяЯкобсон. – По-моему, это вы его застрелили.

– Именно поэтому я так и говорю, – подтвердилДронго. – Надеюсь, сегодняшний вечер пройдет благополучно. Банкетпредусмотрен?

– Мы его отменили. После стрельбы в аэропорту сочли этоне совсем этичным. Хотя там должны были присутствовать два бывшихпремьер-министра.

– Очень хорошо. В таком случае нашему другу «Осинскому»остается только сидеть в своих апартаментах. И наслаждаться ими. Можно дажевызвать к нему какую-нибудь массажистку. Пусть получает удовольствие, – неудержался от колкости Дронго.

Якобсон вместо ответа положил трубку. Дронго хотел былопозвонить и Барбаре, но, подумав немного, решил этого не делать. Прошлая ночьбыла для нее своеобразным унижением, и она сейчас наверняка не в настроении.

Через двадцать минут он вышел из отеля с легкой сумкой вруках. Чемодан он попросил отнести в номер Хуана, которому поручил проследитьза отправкой своих вещей в Амстердам. До Центрального вокзала было совсем недалеко.Через четыре минуты он был уже там. Войдя в здание, направился к кассам. Слевой стороны две крайние были международными.

Дронго подошел к одной из них и, наклонившись, спросил,когда ближайший поезд на Амстердам.

– В двенадцать четырнадцать, – любезно сообщилкассир, – в Амстердам прибывает в пятнадцать ноль восемь [Все приведенныев романе цифры: расписание поездов, стоимость билетов, данные по отелямсоответствуют действительности.].

– А следующий?

– Они идут через каждый час. Следующий в тринадцатьдесять. И так далее, до двадцати трех десяти. Есть еще другие поезда, которыеидут с Западного и Северного вокзалов, не заходя в центр.

– Дайте мне один билет первого класса, – попросилДронго, протягивая деньги, – но только в один конец.

– Тысяча шестьсот двадцать франков, – сообщилкассир.

– Сколько? – изумился Дронго. Он по привычкеперевел французские франки, соотносившиеся как пять к одному, и получил сумму втриста с лишним долларов. Такой цены просто не могло быть. Очевидно, кассир егопонял.

– Тысяча шестьсот двадцать бельгийских франков, –пояснил он.

– Простите, – извинился Дронго, – я подумал освоем.

Это было примерно пятьдесят четыре доллара. Бельгийскиефранки соотносились с долларами как тридцать к одному.

Он заплатил, получил билет и маленькую карточку срасписанием поездов Брюссель – Антверпен – Роттердам – Амстердам. Взглянул начасы. До отхода поезда оставалось еще около десяти минут. Раньше он часто бывална этом вокзале и поэтому знал абсолютную точность европейских поездов,прибывающих и отправляющихся минута в минуту.

Дронго вышел из вокзала и, пройдя метров триста, подошел кконной статуе короля Альберта. Постояв немного у памятника, повернул обратно.Как он и предполагал, поезд прибыл точно по расписанию. Дронго поднялся в почтипустой вагон первого класса, войдя в свободное купе для некурящих, задернулшторы. Снял пальто и пиджак, повесил их на вешалку, подвинул к себепротивоположное кресло, нижняя подушка которого пошла к нему, а верхняя вниз, исел, вытянув ноги.

Каждый раз, когда он ездил в подобных комфортабельныхпоездах, испытывал непонятную грусть. Словно это была ностальгия по темвременам, когда его, совсем еще маленького мальчика, родители возили в Москву.Они ездили туда довольно часто. Отец не любил самолеты, предпочитая имисключительно поезда, тратя два дня на подобное путешествие. К этому он приучили свою семью.

Он брал два купе в международных вагонах, которые сообщалисьмежду собой общим туалетом. Вагоны были еще старые, германские, и потомуособенно комфортабельные и роскошные. Потом появились новые восточногерманскиевагоны, в которых умывальники располагались под столиком. И наконец, в самомконце, когда началась перестройка, они еще успели застать вагоны, в которых обаспальных места располагались внизу, а умывальники были снова убраны в конецвагона, там, где им положено было находиться.

Последний раз его отец сумел приехать в Москву в сентябредевяносто первого. Тогда ездить уже было небезопасно, августовские событияпотрясли великую страну. Но все еще оставалась единая железная дорога и единаястрана. Вскоре к власти в Чечне пришел генерал Дудаев, и привычный маршрутпоездов через Гудермес стал просто невозможен. А в декабре распалась страна,после чего Москва превратилась в далекую столицу чужого государства.

Но эта любовь к поездам, к перестуку колес и мельканию заокном лесных массивов и сельских ландшафтов, к неповторимым запахам железнойдороги, к самому ощущению неспешной езды пробуждала в нем самые светлыечувства, словно возвращая его в детство.

Через восемнадцать минут они были уже в Мехелене. Еще черезсемнадцать минут проехали Антверпен. Дальше была Голландия. Это удивительноеощущение маленькой страны, которая кончается так быстро, через несколько минутпосле того, как поезд тронулся, всегда казалось Дронго самым интересным изанимательным в европейских путешествиях.

И если за первые двадцать минут в бывшем Советском Союзе онитолько выезжали из крупного города, минуя его окраины, то здесь вскорекончалась страна. А за два дня можно проехать всю Европу. Может, поэтомуевропейцы так остро чувствуют свою сопричастность ко всему, что творится вмире, думал Дронго. И может, поэтому мы все, бывшие советские народы, привыкшиек масштабам от Бреста до Владивостока, так разболтанны и нецелеустремленны,словно надеемся наверстать свое на стайерской дистанции.

В четырнадцать ноль одну поезд прибыл в Роттердам. Он прибылименно в одну минуту третьего. Не раньше и не позже, а как полагалось порасписанию. Еще через час с небольшим они наконец прибыли в Амстердам.

За все время пути его почти никто не тревожил, если несчитать буфетчика, принесшего горячий чай и сдобную булочку. Забрав свою сумку,надев пиджак и пальто, он затянул галстук и вышел на перрон. В отличие отПарижа, в столице Голландии стояла удивительно мягкая, очень весенняя погода.Среди вышедших из соседнего вагона мелькнула физиономия Моше, но Дронгопринципиально отвернулся, чтобы не смотреть в ту сторону.