Читать книгу - "Дело о светящихся пальцах - Эрл Стенли Гарднер"

Сразу после обеда Пол Дрейк заглянул к Перри Мейсону. Тот ине старался скрыть своего беспокойства.

– Пол, как там дела в Новом Орлеане? Бейн признался?

– Перри, полиция на этот раз нема как рыба – ни каплиинформации. Хотя нет, одно сообщение они все же сделали.

– Какое?

– У них есть ордер на твой арест.

– По поводу чего?

– По обвинению в бродяжничестве.

– Что-нибудь еще?

– В смысле этого обвинения?

– Да.

– Нет. Разве этого не достаточно?

– Они не могут добиться моей выдачи по обвинению вбродяжничестве и прекрасно знают об этом. Это месть за то, что я их обвелвокруг пальца.

– Они что, с ума сошли?

– Пусть они сходят с ума. Но ты ведь пришел сюда не только сэтой новостью?

– Лейтенант Трэгг что-то накопал.

– Что именно?

– Что-то сенсационное.

– Улика, что Натан Бейн убил свою жену?

– Не думаю, – ответил Дрейк со значением. – Эта улика, какговорят мои источники, свидетельствует как раз об обратном – он не причастен кубийству Элизабет Бейн.

– Хотел бы я увидеть эту улику.

– Перри, могу только сообщить одну деталь, – продолжил Дрейк.– У них есть в этом деле действительно какая-то сногсшибательная улика, которуюони так старательно держат в секрете, что никто не знает, что это такое.

– Что за улика?

– Я не смог узнать.

– Связана ли она с кем-нибудь из близких родственниковпокойной или лиц, вхожих к ней в дом? А может быть, они установили, что этосамоубийство?

– Все, что мне известно, – это сверхсекретная улика.

– А шанса нет узнать о ней немножко больше?

– Большое жюри как раз сегодня заседает, – уточнил Дрейк. –Они рассматривают, в частности, и это дело. У меня есть один человек, а у негоесть выход на Большое жюри. Возможно, он раскопает для тебя что-нибудьпобольше. Мне также известно, что бюро окружного прокурора в ярости, посколькуВиктория Брэкстон не является для допроса по некоторым обстоятельствам этогодела.

– Она в поездке, – подчеркнуто бесстрастным тоном уточнилМейсон. – У нее деловые интересы в Гонолулу, и поэтому она была вынужденавыехать на Гавайи.

– Это ты так считаешь, – с нескрываемой иронией отреагировалДрейк.

– Она, – разъяснил Мейсон, – во всем, что касается ееимущественных прав, действует по совету своего адвоката, каковым я как раз иявляюсь.

– Ну тогда все превосходно. Только окружной прокурорпочему-то так не считает.

– Ему придется переменить свое мнение. Что-нибудь еще, Пол?

– Наша полиция консультировалась по телефону с лейтенантомТрэггом в Новом Орлеане. Этим утром они что-то нашли, что считают крайневажным…

Его прервал резкий телефонный звонок. Делла Стрит взялатрубку, послушала и протянула ее Дрейку:

– Пол, это тебя.

– Хэлло, – сказал Дрейк, взяв трубку. – Да… О’кей, дай егомне… Кто еще знает об этом?.. О’кей, спасибо. Будь здоров. – Он повесил трубку,обернулся к Мейсону и произнес: – Вот тебе и ответ. Большое жюри только чтовынесло Виктории Брэкстон обвинение в убийстве первой степени.[5]

– Пол, все-таки что это за улика? – вздохнул Мейсон.

– Никто не знает. Она – секрет.

– Но если они представили ее Большому жюри, то какой же этосекрет? Ведь об этом тут же все узнают!

– Вовсе не обязательно, Перри. Официально они моглипредставить Большому жюри лишь часть улик, а неофициально окружной прокурор могтихонько шепнуть на ушко кому-либо из жюри о том, что у него есть неоспоримаяулика, которая требует дополнительной проверки.

– У меня такое предчувствие, что готовится какая-то бомба, –покрутил головой Мейсон. – Делла, – он повернулся к ней, – пошли телеграммуВиктории Брэкстон прямо на борт самолета с предложением срочно вернутьсяобратно в Лос-Анджелес. Мне кажется, что мы обязательно должны это сделать хотябы для того, чтобы показать, что мы не боимся выдвинутых обвинений и готовыдоказать невиновность своей клиентки в открытом судебном процессе.

– Мне что, сообщить ей, что готовится бомба? – лукаво осведомиласьДелла Стрит, держа карандаш и открытый блокнот наготове.

Мейсон немного задумался и, улыбнувшись каким-то своиммыслям, сказал:

– Пошли ей телеграмму следующего содержания: «Возвращайтесьобратно немедленно. Ничто не забыто».