Читать книгу - "Магия успеха - Феликс Разумовский"

Кошка делает дом уютным. Две кошки делают дом уютным вдвойне. Три и более превращают обычное жилище в сумасшедший дом, в адское пекло, в геенну огненную.

Было два часа пополудни, самое время, чтобы, удобно устроившись на кухне, налить тарелочку горячего борща и рубануть его со сметаной и чесночком, под занятные разговоры соседей за жизнь и уютное журчание удобств. Как бы не так! Удобства, к счастью, журчали по-прежнему, но вот все разговоры теперь начинались и заканчивались Пантриковым семейством. Глава фамилии с утра уже наделал во фритюрницу мадам Досталь, украл говяжий суповой набор у Тани Дергунковой, а также уволок килограмм оттаявшего, уже потрошеного хозяйского хека, — семья большая, всех надо кормить.

Сейчас же Пантрик учил свое потомство жизни. Он выволок на середину кухни крупную, еще живую крысу и мастерски демонстрировал личные профессиональные навыки. С быстротой молнии мелькали острые, отточенные на двери Тараса Кораблева когти, хищно сверкали желтые глаза, под пронзительный, истошный писк судорожно подергивался лысый розовый хвост. А вообще-то крыса была черная, самая что ни на есть холерно-чумная. Молодые коты в составе полуотделения мурзились, быстро усваивали азы и активно вмешивались в процесс, помогая себе веселым боевым кличем. Пантрикова же супруга во всю эту суету не вмешивалась: лежа на подоконнике, она степенно доедала хека, подолгу задумываясь о своем, о женском, — в скором времени она вновь готовилась стать матерью.

— Нет, это просто черт знает что такое. — Мадам Досталь придирчиво обнюхала фритюрницу и затрясла головой, усеянной термобигуди. — Это кошкин дом какой-то. Правильно Маршак жаловался: «нет от племянничков житья, топить их в речке надо».

Сегодня она намеревалась приготовить печень по-японски, с красным перцем и жареными мандаринами.

— Правильно, Генриетта… э-э… Батьковна. — Таня Дергункова яростно жарила яичницу, во все стороны летели брызги масла и капли слюны. — Младших утопить, старшего кастрировать и на помойку, вместе с проституткой своей. Триста граммов, — она страдальчески закатила глаза и прижала сальные ладони к щекам, — триста граммов отборнейшей вырезки, с аппетитнейшей мозговой косточкой! Да чтоб ты задавился, сволочь хвостатая!

Вот уже неделю Таня Дергункова пребывала в миноре. А чему радоваться-то? Молодость проходит, не за горами климакс, а где оно, счастье? В который уже раз судьба повернулась к Тане задом, — ее последнее увлечение, усатое и по-кавалерийски кривоногое, оказалось совершеннейшим дерьмом. Господи, ну где же он, настоящий полковник?

— Ладно вам на котика-то наезжать. — Валя Новомосковских сделался суров, уныло отхлебнул кофе «Чибо» и вонзился зубами в бутерброд с сыром. — Что, может, вам крысы больше по нутру? Шастали бы по столам, разносили гепатит! Болезнь века! Вон Березовский и тот не уберегся, желтый весь, как гусиное дерьмо. Да вы Пантрика еще благодарить должны, пайку ему давать. А младших заберут, верняк. За объявление уплочено.

Настроение у Вали было тоже не очень. Реформы, мать их за ногу. Бизнес трещал по швам, вместо благороднейшей балтийской «шестерки» приходилось пить растворимое экстрагированное дерьмо с недозрелым пошехонским сыром. Все перестройка, демократия, гласность. За что боролись, на то и напоролись.

Пантрик тем временем крысу придушил и поволок под стол четы Борисовых, однако же ни Гриша, ни супруга его Оля не обратили на кота ни алейшего внимания. С печальным видом, со слезой во взоре, они сосредоточенно сушили сухари. Собственно, основание для столь скорбного действа было не такое уж и веское — всего-то подписка о невыезде, однако, как говорится, от сумы и от тюрьмы… А все дело было в том, что с неделю назад Борисову наконец-то выдали зарплату, правда, не вожделенными дензнаками, а какой-то особо сложной, полученной от смежников по бартеру электроникой. Не мудрствуя лукаво, Гриша разобрал приборы на части, уложил составляющие в чемоданчик и отправился на ярмарку «Юнона» — делать свой маленький бизнес. Оплатил торговое место, осмотрелся и только принялся выкладывать товар, как бизнес был сделан! Невесть откуда вынырнувший статный мужчина в фирменных очках на ломаном русском предложил продать все оптом за восемьдесят долларов. Господи, за восемьдесят долларов! Гип-гип-гип-гип ура! Таких денег Гриша не держал в руках сроду! Он тут же согласился, долго, ликуя, рассматривал портреты Гранта, Джексона и Гамильтона, в ближайшем валютнике слил десять баксов и, накупив еды, решил устроить пир. Чтоб на весь мир — с пельменями «Останкинскими», колбасой «Телячьей» и молдавским, полунатуральным, восхитительнейшим томатным соком. Только спокойно переварить яства ему не дали. Борисова взяли сразу после обеда, приехали на трех машинах с сиренами, надели наручники и увезли в дивное серое строение у Невы, такое высокое, что из его подвалов, говорят, отлично видна Колыма…

— Что, гад, продал родину? — Спросили у него в просторном кабинете с решетчатыми окнами и железной, вмурованной в пол табуреткой. — Ну как, будем признаваться или будем запираться?