Читать книгу - "Високосный, 2008 год - Александр Омельянюк"

На поминках на этот раз была и муза Платона Татьяна со всей своей большой семьёй, теперь уже основательно обосновавшейся на вотчине бездетной вдовы – тёти Лены. Однако поначалу Платон видел только одного её отца, ведшего застолье. Лишь мельком поздоровавшись, сразу вышла в другую комнату его жена Мария – сестра Елены, с которой они были двойняшками и почти неразличимыми для свежего взгляда.

И лишь через некоторое время на веранду выплыла и муза Платона.

Сверкнув карими, яркими очами, она приветливо поздоровалась с Платоном и Ксенией, объяснив, что только сейчас их услышала и увидела.

Платон обратил внимание, что Татьяна изменилась, особенно в лице и в манере поведения, стала не только старше, но и женственней. А донесшаяся до него информация о проведённой здесь летом свадьбе (только непонятно чьей – Татьяны или её старшего брата) окончательно навела его на мысль, что его молоденькая муза стала женщиной.

Но все эти переживания были уже в прошлом. Ведь Платон в стихах уже раз и навсегда попрощался со своей этой временной музой.

Однако та, возможно в знак благодарности, но может быть и из-за чего-либо другого, всё ещё оказывала зрелому, уважаемому ею мужчине возможные в данный момент знаки внимания. Тот тоже отвечал ей, но так, чтоб не обидеть Ксению.

При прощании с Платоном, специально уходящим последним, Танюшка любезно раскланялась, но не дала ему никаких намёков, даже ничего не сказав о посвящённых ей и переданных через отца стихотворениях.

Ну, ладно! Нет, так нет! Что уж тут другого могло бы быть?! – мысленно сокрушался всё ещё окрылённый.

Из-за постоянного в этот день дождя и слякоти Ксения порекомендовала мужу не ездить в это поздний вечер на дачу к кошкам, а насладиться подзабытым домашним уютом под бочком у жены. До станции их на своём авто подбросила племяшка Юлия – старшая дочь Олега Борисовича.

Утром на работе Платон размножал на ксероксе свои документы по ВТЭК, и увидел, что кончаются чистые листы бумаги. Тут же он обнаружил, лежащую рядом пачку, по упаковке похожую на белую бумагу. Начал распаковывать и обнаружил в ней бланки описания биодобавок. О, чёрт!

А через некоторое время, уже после очередного конфликта с Гаврилычем, Надежда Сергеевна завопила, спрашивая Платона:

– «Это ты сделал?!».

– Да, я вскрыл» – спокойно ответил тот.

– «Ну, поди, заклей!» – смягчилась она.

Но пока Платон перетаскивал коробки, у той хватило ума самой заклеить.

Когда же он вернулся заклеивать кипу, Надежда встретила его радостными словами:

– «Нет, нет! Я уже заклеила! А я ещё подумала: какой дурак, сволочь такая, вскрыл?!».

Надежда, конечно, и здесь проявила дурость.

Ибо могла бы тут и промолчать. Но она всё же оскорбила Платона, который тут же нашёлся, что ответить самодурочке:

– «А я-то подумал: какая свинья эдакая, какой идиот меня опять подставил своей неаккуратностью?!».

На том они и разошлись миром, в смысле ничьей.

А ведь Платону ничего не оставалось делать, как так сказать. Такое, якобы завуалированное, хамство нельзя было оставлять без ответа.

К концу недели распогодилось, и Ксения решила повторить свой вояж за город. Поэтому в пятницу, двенадцатого сентября вечером, Платон с Ксенией составили компанию уже другой части горожан, пользующихся электричкой. Решили добираться от «Новой».

Народу оказалось много. Поэтому пока стояли. Платону было приятно ощущать на своей талии завистливые взгляды полных, моложавых мужчин и восторженные взоры ещё молодых, стройных женщин.

Народ занимался кто чем. Некоторые уже отдыхали с пивом. До чуткого уха писателя долетел даже обрывок юмора слегка захмелевших: