Читать книгу - "Богдан Хмельницкий. Искушение - Сергей Богачев"

Полковник Кричевский вернулся в Чигирин на третий день. Налегке, без обоза, меняя на ходу лошадей и делая короткие привалы, привычным к походной жизни казакам сделать это было нетрудно. О безопасности парламентеров позаботился сам Максим Кривонос, который выделил им в сопровождение четырех казаков из своей личной охраны. Заехав ненадолго домой, чтобы смыть с себя дорожную пыль и переодеться, полковник направился на доклад к гетману.

Подъезжая к неприступным стенам замка, он вспомнил последний разговор с Хмельницким. Тогда, в канцелярии, поговорить с глазу на глаз с Богданом не удалось, поэтому он не удивился, когда вечером тот пришел к нему сам.

— Не спишь, переговорщик? — усмехаясь в усы, спросил он у полковника.

— Да разве тут заснешь? — Кричевский подхватил шутливый тон кума. — Вот сижу и думаю, как о твоем решении доложить Потоцкому. Он хоть и староват уже, но рука у него тяжелая, так приголубит, что до конца жизни помнить будешь. А не повезет, так и на месте этой жизни лишишься.

— А ты, когда вызвался ехать сюда, неужели думал, что я подпишу мировую? — уже серьезно спросил Хмельницкий.

— По правде говоря, имел надежду. Но, когда приехал и увидел, сколько народу собралось вокруг тебя, понял… — тут полковник замялся.

— И что же ты понял? Говори, не бойся!

— Понял, куме, что от гетмана Богдана Зиновия Хмельницкого уже ничего не зависит. Украину уже не остановить. А попробуешь помешать — смоет тебя людской поток, как травинку горный ручей, — ответил Кричевский и погасил несколько свечей: не нужно, чтобы лишние глаза видели эту встречу.

— Все так, друже. Я это понял уже давно. И свой выбор сделал. А вот ты — не страшно ли с плохими вестями возвращаться в Чигирин? Может, останешься?

— Нет, куме. Поеду… Завтра же с рассветом и выступлю. Думаю, пользы тебе от меня будет больше, если вернусь к Потоцкому.

Хмельницкий внимательно посмотрел на своего кума, как будто видел того впервые:

— Да, братчику, еще три года назад не думал и не гадал я, что жизнь наша вот так повернется.

Почти до самого утра горела одинокая свеча, тускло освещая фигуры двух старых друзей. Вспомнив былые походы, поговорив о детях, они долго убеждали друг друга, что сделали правильный выбор. Каждый — свой…

* * *

Задумавшись, полковник и не заметил, как подъехал к замку. От воспоминаний его отвлек голос подстаросты Чаплинского:

— А вот и славный переговорщик, можно даже сказать герой, к нам пожаловал. А где же ты своего кума оставил? Что, Хмель побрезговал приехать к нам в гости? Или, может, испугался?

Кричевский никогда не любил этого литовского выскочку, но всегда сдерживал себя, зная, что тот ходит в друзьях хорунжего Конецпольского. Сейчас же, с презрением глядя на подстаросту, он дал волю своим чувствам:

— Ты, жаба толстопузая, Хмеля не трожь, потому как и в подметки ему не годишься. Тебя кем здесь поставили? Корыта да бочки считать? Вот и считай. А имя Богдана своим поганым языком не пачкай. Забыл, быдло, что с полковником разговариваешь? Так я батогом напомню!

Чаплинский, который привык видеть Кричевского спокойным и молчаливым, замер на месте. Его нижняя челюсть отвисла, а глаза, и без того выпуклые, от удивления округлились еще больше.

Аудиенция у коронного гетмана была короткой. Потоцкий принял его, сидя в огромном кресле, на темно-зеленой обивке которого был вышит герб Речи Посполитой. Из огромного стеклянного кубка гетман пил мутную на вид жидкость.

— Проходи, полковник, садись. Вот приходится пить эту гадость — лекарь рекомендует от хворей разных. Догадываюсь, что зря ты съездил на Сечь. Рассказывай.

Кричевский, тщательно взвешивая каждое слово, доложил гетману о результатах своей поездки.

Потоцкий слушал его внимательно и, когда полковник закончил свой доклад, спросил:

— Ты мне одно скажи: правда, что Хмельницкий собрал вокруг себя войско большое?

— Истинная правда, ясновельможный пан гетман. Много люду собралось на Сечи, — ответил Кричевский и, не удержавшись, добавил: — А еще больше направляется туда со всех куточков Украины.

Потоцкий, запахнув полы халата, тяжело поднялся из кресла и подошел к столу, на котором были разложены карты и бумаги. Опершись о край стола широко расставленными руками, он долго смотрел на одну из карт. Потом, не глядя на Кричевского и словно разговаривая сам с собой, мрачно произнес:

— Значит, так тому и быть… Сам напросился. Карательные отряды уже готовы. Видит бог, я этого не хотел.

Пересекая замковый двор, Кричевский никак не мог взять в толк: как за такое короткое время поляки смогли собрать и подготовить к походу карательные отряды? Выходит, его с Илларионом задумка о переговорах, которые бы дали Хмельницкому время собрать войско, провалилась? Нужно срочно сообщить об этом Хмелю. Но как?

Из раздумий его вывел голос слуги:

— Пан полковник, ясновельможный гетман просит вас вернуться.

«Что еще?» — раздраженно подумал полковник.

Быстрым шагом он направился в замок. Приближаясь к покоям, которые занимал Потоцкий, он обратил внимание, что на привычном месте нет секретаря и слуг гетмана.