Читать книгу - "Пепел и страховой бес - Игорь Чубаха"

– А задаток? На текущие расходы.

– Сколько?

– Ну… – замялся седой, – хотя бы сто пятьдесят-двести.

– Нет проблем. – «Если он всегда такой въедливый, какой-никакой след надыбает», – сообразил Пепел, отсчитывая по курсу.

Юрист сгреб бабки в будто сам собой выдвинувшийся ящик стола:

– До связи?

– До связи, – попрощался Пепел и двинул к выходу, краем глаза успев заметить, как седовласый принимает привычный неприступный вид.

В пролете между третьим и вторым этажом, прямо на ступеньке сидела персиковая блондинка с коричневыми разводами под глазами и рыдала в мобильник.

– И что мне теперь делать? Ни кола, ни двора… Ни мужа, ни денег… На работе клен знает что… Ну подумаешь – любовник?! А прописка?! Не надо было обо всем рассказывать…

Пепел переступил через ее вытянутую вдоль ступеньки ногу.

* * *

А вчера вечером эта дрянь, Василиска (на самом деле, недурная баба, но как не ругнуть для порядка?), устраиваясь у мужа под бочком, пощекотала его за щеку и проворковала, издеваясь:

– О-о-о, милый, как все запущено… у тебя опять седина проглядывает… Совсем заработался, бедненький. – И довольно засопела, гюрза.

Он с ненавистью поглядел в ее хорошенькое личико, даже на ночь не оставляемое без макияжа. Погань в том, что претензиям гадины приходилось доверять. Поэтому, истратив утро на разруливание самых неотложных проблем, после обеда Федор Модный оказался в косметическом кабинете.

– Федор Алексеевич, хотите, сменим имидж, например, сделаем цвет темно-каштановым? – кокетливо предложила парикмахерша Ярослава, расчесывая сине-черные волосы Рукшина маленькой расчесочкой, и, в искренней заботе о клиенте, прикидывая, что такой атомно-черный цвет в его возрасте ну просто кричит о применении краски.

Модный призадумался.

– Нет, не стоит. Привык. – И подумал: «Ага, сменю цвет, и все будут переглядываться – мол, крашеный».

Ярослава покорно опустила длинные, жесткие от туши ресницы, накинула на шею клиенту голубенькую салфетку и тихо вздохнула. К работе она подходила творчески. Если тон не соответствовал, она переживала это так же глубоко, как художник-классицист, которого бездумные авангардисты грузили, что синий нос по эффекту значительно превосходит естественный.

Телаш Модного – сегодня верный Чукальский работал на периметре – сидел в соседнем кресле и тупо пялился в стену, где дизайнер развесил в рамочках портреты известных личностей с нестандартными прическами. Ну, Ленин в ирокезе – уже банальщина, а вот хиппующий Эйнштейн и скиндхедствующий Луи Армстронг будоражили. Сам же охранник внешностью обладал самой неприметной: мышиного цвета волосы, мышиные глаза и мышиный костюм, может по этому не сводил вытаращенных глаз с Била Клинтона в косичках «африкано».

Модный справедливо полагал, что оставаться без охраны – привычка губительная. В крайнем случае, охранник не только прикроет, но и им можно прикрыться. Ярослава шпионски покрутилась вокруг клиента (отнюдь не сверкая пышным бюстом в глубоком вырезе халата – заведение солидное, за что и ценится), и дефлолировала новую упаковку культовой французской краски.

– Свежая? – хохмы ради поинтересовался Модный.

Ярослава дипломатически улыбнулась:

– Сегодня привезли, специально для вас.

Рукшин требовал для себя особой краски, и имел на это полное право в салоне, где желание клиента – закон. Едва уловимо Модный кивнул телохранителю, тот немедленно подошел к шефу и привычно выдавил плюху краски на запястье. Ярослава смотрела на необходимый ритуал без малейших признаков нетерпения. Телаш деловито понюхал краску, весь его мышиный вид выражал серьезность и сосредоточенность. Обоняние не обнаружило ничего подозрительного, как, впрочем, и осязание – кожа не давала никакой реакции. Но доверять одним только чувствам Модный остерегался.

Телаш достал из внутреннего кармана мышиного пиджака нечто среднее между градусником и шариковой ручкой, купленное за семьдесят четыре рубля у кандидата наук какого-то НИИ: ботанику не хватало на догон. Штуковина действовала, как путано объяснил расхититель казенного имущества, по принципу теста на беременность, анализируя вещество на предмет ядовитости и, в соответствии с результатом, выдавая одну полоску – если все чисто, и две – если кто-то постарался. Теперь телаш сам походил на ученого. «Кандидат мышиных наук» – беззлобно подумала Ярослава. Обмакнув коник градусника в черную пахучую жижу, телаш засек время, выждал положенные пятнадцать секунд, удостоверился, что краска чиста и невинна, показал одну полоску шефу, и вернулся в кресло с видом на парикмахерский сюр.

«Если это и есть „жизнь удалась“, спасибо, я лучше пешком постою», – не в первый раз подумала Ярослава, в полглаза глядя на эти эволюции. Не торопясь, тщательно и аккуратно, при помощи дюжины красных заколок и деревянной лопаточки, Ярослава обмазала волосы Рукшина пахучей черной жижей.

– Все пока, Федор Алексеевич, двадцать минут подождите.

Модный развернул прайс-каталог на аптекарьский опт. Отметил, что настойка овса в среднем подорожала еще на полпроцента, значит, тенденция. Дорогая французская краска приятно охлаждала голову, и Модного стало клонить в сон. Он отложил пухлую тетрадку каталога. Через треть часа, минута в минуту, вернулась Ярослава.

– Федор Алексеевич, пора.

Пододвинув умывальник, она принялась бережно массировать слегка отросшие волосы Рукшина, смывая с них краску. Рукшин довольно сощурился.

– Ярослава, какие у тебя руки… Прямо сердце бьется.

Ярослава промолчала. «Сердце твое в карман не положишь», – не слишком политкорректно подумала она.

Высушенные волосы приобрели нужный оттенок. Вежливо поблагодарив, Рукшин, все еще с бьющимся от Яркиного прикосновения сердцем, расплатился и направился к выходу. Телаш поспешил за ним. Пусть телаш работает параллельно, Модный лично оценил обстановку: припаркованных машин с подозрительными седоками в ближайших сорока метрах не имелось. Чердачным снайперам стрелять было неоткуда – всю стену дома напротив заслонял рекламный плакат «Живите счастливо с банком „Урал-инвест“. По своей стороне бликовали витрины магазинов „Зоотовары“, „Дикси“ и „Обувь на все сезоны“, так что подворотен, откуда может вынырнуть киллер, тоже не наблюдалось.

Модного ждал черный «Бумер» с никогда не скучающим шофером за баранкой и верным Чукальским на переднем сиденье. Тот меланхолично курил и периодически сплевывал в окошко тягучую желтоватую слюну: последнее время у Чукальского пошаливала печень. Говорить об этом корешам он остерегался, справедливо опасаясь, что тут же получит погоняло «господин Атос», и встречать его будут не иначе, как «Ну, и долго она будет шалить?».

Мышиноглазый охранник услужливо открыл дверцу.

– В офис, – скомандовал Рукшин под трель мобильника.

Успел отметить, что рука, которой жмет кнопку вызова, онемела. Забраться внутрь авто не успел, голова закружилась, а в глазах поплыло, непослушные ноги понесли по кривой от машины. Что-то заподозривший мышиный лишний раз взглянул на индикатор-градусник, теперь там запоздало маячило две риски. Мордаха Рукшина явственно посинела. Вконец онемевшая рука автоматически потянулась к голове и упала, как отсохшая ветка.