Читать книгу - "Белая ночь - Дмитрий Вересов"

Пора было забыть профессора Вольфа, который, между прочим, так и остался у Саши Акентьева, и научиться бить по настоящей, злодейской морде.

Но тренер Лаврушин мало интересовался бесперспективным новичком. Приходилось самому кое-как подстраиваться, подсматривать, перенимать всякие боксерские штучки у разрядников, не зная при этом азов. Кирилл чувствовал, что становится пародией на боксера, пантомимой на тему бокса. Он успокаивал себя тем, что зачет по физвоспитанию у него в кармане, а Павловск, Седой, Невский… Теперь он, по крайней мере, хорошо понимал, что такое КМС по боксу. Хотелось бы посмотреть на каратиста, который простоит против того хотя бы раунд! Что бы сказал по этому поводу профессор Вольф? Мечты на тему "Я пришел.

Я готов. Защищайтесь…" как-то сами собой рассеялись.

Однажды Марков вышел из раздевалки вместе с парнем маленького роста. Кирилл давно заметил его в боксерском зале. Легковес удивительно искусно «фехтовал» левой рукой.

— Костя! Тебе бы еще хороший правый и был бы чемпионом Союза! — кричал ему Лаврушин через канаты. — А так, с запущенной «однорукостью», тебе даже первенство города не взять.

Кирилл и Костя прошли рядом по коридору, поднялись по лестнице и вошли в одну аудиторию.

— Так ты тоже судомеханик, первый курс?! Из какой группы?

— Группа корабелов. А ты?

— Я из пятнадцатой. Я тебя раньше что-то не замечал.

— А я тебя…

Парень смутился, видимо, переживая за свой «незамечательный» рост, и Кириллу это очень в нем понравилось. Так они познакомились.

В этот же вечер в пивном зале на Обводном канале, который водники называли «Пещерой», Кирилл «открыл» для себя Костю Сагирова.

Кириллу всегда казалось, что настоящий боксер не успеет прочитать даже вывеску над магазином, пока трамвай едет мимо. Но перворазрядник Костя Сагиров оказался гораздо начитаннее его. В поисках эротических сцен он прочитал вдоль и поперек всю русскую и зарубежную классику. Это была своеобразная, ни на что не похожая игра.

— Хорошо, Костя, я понимаю: Золя, Мопассан… А что ты скажешь, например, про русскую поэзию, допустим, про Александра Блока? — спрашивал Кирилл, делая несколько больших глотков.

— Но, давно прислушавшись к счастью,

У окна я тебя подожду.

Ты ему отдаешься со страстью.

Все равно. Я тайну блюду…

Теперь Костя поднял кружку, как пионерский горн, задвигал кадыком.

— Давай еще по парочке и сушек соленых наборчик… Блока я неудачно вспомнил. Его женушка была порядочной шлюхой, сам он гулял с актрисками. Все это он себе в стихи запихал.

А если взять… Пушкина?! Слабо?

— Пушкина слабо? У Александра Сергеевича самый крутейший секс во всей русской поэзии!

Прочитай «Руслана и Людмилу» внимательно.

Удивишься! А эти стихи ты знаешь?

— Ты предаешься мне нежна без упоенья,

Стыдливо-холодна, восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему

И оживляешься потом все боле, боле —

И делишь наконец мой пламень поневоле!

Я ни у кого такого поэтического описания оргазма не встречал…

— Коитуса. Там до оргазма еще далеко…

— Оргазма…

— Коитуса…

— Ладно, проехали… А ты пробовал пиво солить? Меня один мужик научил…

Не только «однорукость» мешала Косте Сагирову добиться серьезных результатов на ринге.

Он нарушал спортивный режим не просто от лени, а «с восторгом упоения». К тому же он начисто был лишен спортивного тщеславия, — Не получится сегодня посидеть, — говорил он Маркову сокрушенно. — Одна восьмая первенства Ленинграда. Но я постараюсь быстренько «по очкам» пролететь…

На следующий день он приходил в институт совершенно убитым.

— Представляешь? Выиграл! — говорил он, чуть не плача. — Такой кретин попался. Я и так подставлялся и этак, во втором раунде он вдруг открылся, а я машинально ударил… Ну, ничего!

В четвертьфинале я встречаюсь с Пашей Громовым. Это динамовская школа. Я его хорошо знаю, приличный боксер. Так что завтра обязательно расслабимся…

Назавтра он вбегал в аудиторию, сияя от счастья.

— Все! Проиграл! Пашка Громов не подвел!

Быстренько, быстренько, Кирюха, срываемся…

Приблизительно так проходили для него чемпионаты города, кубки ДСО «Водник» и прочие соревнования. Но первенство вузов Ленинграда — это было святое! Здесь Костя бился до последнего, сокрушая всех соперников. Здесь Лаврушину были нужны призовые места. Здесь на кону стояли все Костины спортивные льготы — свободный график сдачи экзаменов, лояльность преподавателей, бесплатное питание. После первенства вузов Костя Сагиров приходил в институт с рассеченной бровью, гематомами и кровоподтеками и не сразу понимал, где он находится и что от него хотят. Но межвузовские соревнования случались редко. Чаще же Костя появлялся после турнира с сияющей, словно начищенной кем-то, физиономией и тяжелым «дипломатом», издававшим стеклянный перезвон.

— Быстренько, быстренько, Кирюха, срываемся… А где Иволгин? Где этот поддельный Дима с ложным крокодилом? Волгин, ты идешь с нами?.. Тогда пошли к тебе…

Вадима Иволгина родители называли Димой, но Костя Сагиров полагал, что это не правильно. Иволгин специально приносил в институт «Словарь русских личных имен», как научное подтверждение своего производного имени, но Костя все равно считал его «поддельным Димой». Портфель Иволгина он называл ложным крокодилом, хотя Дима убеждал всех, что это натуральная кожа, причем редкой выделки. Иначе он давно бы выбросил его на помойку. Стал бы он ходить с таким изношенным портфелем, если бы не замечательный материал.

Весь курс поначалу задавал Иволгину глупые пэтэушные вопросы: «А ты чего с таким портфелем? Что это он у тебя такой драный? На какой свалке ты его нашел?» Но когда однажды Дима пришел на лекции с пакетом, все даже возмутились, до того привыкли к «ложному крокодилу» в руке Иволгина.

Дима Иволгин не был интересен ни множеством прочитанных книг, ни музыкальными пристрастиями, ни спортивными достижениями, ни даже старинным портфелем. Он был занятен сам по себе, без всяких посторонних примесей.

Жил он в точечном кирпичном доме недалеко от железнодорожной платформы «Проспект Славы». Напротив этого дома расправил свои деревянные мышцы одинокий дуб. Жители дома в свое время выдержали многодневную осаду со стороны строителей, которые несколько раз предпринимали бульдозерные атаки на неугодное им дерево.

Дима Иволгин был тем самым знаменитым мальчиком, который однажды ночью, проснувшись по мелкой надобности, выглянул в окно и увидел подползавшего к дубу гусеничного монстра. В полной темноте, с выключенными фарами! Мальчик побежал вниз с шестого этажа, звоня подряд во все соседские звонки. Первым он встал под стальной нож, не испугался рычания дизеля и стоял до тех пор, пока из соседних домов не стали выскакивать мужчины и женщины в нижнем белье. Иволгин уверял своих подвыпивших друзей-однокурсников, которые, пошатываясь, стояли на его балконе, что этот дуб теперь все называют Дима, но Костя Сагиров ему по привычке не верил. По его мнению, скорее наоборот, с тех пор Диму соседи называли дубом.