Читать книгу - "Злой пёс. Плохой волк - Илия Ларичев"

А, может, и зло творится. Может, и мрут девки в этом городе и сотни их ещё помрут от лап этого Звероеда. Но не из-за тебя, не из-за тебя это, Шариков! Тут столько сук, что всех не перебьёшь.

Всех баб не спасёшь. Спаси хотя бы одну.

Молодому лейтенанту требовалось выпить. Затем проснуться капитаном. А в понедельник отвезти обвиняемого волка в суд и навсегда уехать из этого мерзкого городка. И гори он синим пламенем!.. Да… Будь проклят маленький злой Зверск…

Шариков признал — комиссар поступил с Шариковым неплохо. Задобрил повышением и переводом. А мог бы и бритвочкой полоснуть. И также, как одного волчару ни за что посадили, другого волчару (это Шариков себя имел в виду) пришибут просто так и не посмотрят, что он мент. Пришибут ещё как… потому что дела мешает делать.

Вот так выбор, — подумал молодой лейтенант-капитан, — или звёзды на плечах или плечи без головы.

Глава 24

Мурка прикрыла нос лапкой, пропуская его в дом: От тебя воняет мокрой псиной.

Шариков хохотнул: Так я, вроде, она и есть (полез целоваться, но Мурка, виляя бёдрами, заманила его в ванную)

Мурка: Ты знаешь, что делать. Вытрись насухо и возьми тот лосьон, что в прошлый раз.

Мурка дробила порошок и обратилась к Шарикову, когда тот (почти сухим и очень пахучим) вышел из ванной: Будешь?

Шариков подумал немного, борясь с непосильным желанием: Одну дорожку.

После жаркого (но, впрочем, как и всегда — непродолжительного) соития, молодой капитан лежал в её кровати, затягиваясь сигаретой.

Шариков был уверен (или убеждён), что в её маленькой уютной квартирке он был единственным мужчиной. А скоро он и вовсе станет её единственным.

Такая красавица попадёт в его единоличное пользование — о чём ещё оставалось мечтать офицеру, который в первый год своей полицейской службы получил внеочередное воинское звание (хороший старт для дальнейшей карьеры).

Ярко засветило солнце. Возможно, где-то сейчас, — подумал молодой капитан — едят какую-нибудь травоядую бабу. Очередную, блин. А он ничего не мог с этим сделать. И он лично повезёт невиновного человека на суд, где его, вероятно, приговорят к смертной казни или пожизненному заключению.

А Шарикову за это дали капи…

Мурка: Эй, псина. Птичек глазами ловишь?

Шариков встрепенулся, обернулся через плечо: Меня переводят с центр.

Мурка попыталась удержать улыбку на мордочке, но ей этого не удалось; она заметно помрачнела от услышанного: Это здорово. Ты… заслужил.

Да ни хера молодой капитан не заслужил…

А затем Шариков сказал одну фразу и сделал это с такой романтичной уверенностью, с такой мечтательностью, какую мог позволить себе лишь молодой зверь в расцвете сил: Я заберу тебя с собой.

Мурка хмыкнула: Здорово.

Она встала и подошла к окну.

Шариков: Завтра будет суд. А через несколько дней — я уезжаю. К тому моменту тебе нужно быть готовой ехать.

Мурка вздохнула: Навыка планирования вам не занимать, детектив.

Шариков встал позади неё и обнял за плечи; оба они смотрели на то, как порывы ветра бросали из стороны в сторону мусор и клубы пыли: Тебе больше не нужно заниматься этим. На днях я обо всём договорюсь.

Мурка звучала так холодно, как никогда; но из крепких его объятий вырываться не спешила: Думаю, ты, малыш, переоцениваешь свои возможности.

Шариков: О чём ты? Я же мент. И после суда я стану, пожалуй, самым известным ментом в округе. А это значит, что если я захочу забрать тебя — никто не встанет у меня на пути.

Мурка коснулась тяжёлой собачьей лапы, опутывающей её шею: Отпустишь?

Шариков: Ни за что.

Мурка: Псина. Пожалуйста.

Шариков убрал лапу, и она вернулась за стол: Ты совсем не рада. Это не то, чего ты хотела? Быть женой офицера.

Мурка налила себе водки: Прекрати это.

Шариков опешил: Мы… разве не…

Мурка: Это просто смешно. Ты приходишь, чтобы трахать меня раз в два дня. И будешь делать это до тех пор, пока не кончится твоя командировка. А потом даже не вспомнишь моё лицо. И уж точно ты не сможешь защитить меня от тех, кому я до сих пор должна денег. (она пристально глянула на него) Ты не такой крутой.

Шариков: Нет-нет, мил…

Мурка окончательно теперь утратила прежнюю мягкость и на лапе, сжимающей стакан, проступили коготки: Я — шлюха, но не дура. Поэтому не собираюсь слушать твои сказки о том, что сраный лейтенант или — теперь уже — капитан заберет провинциальную протратаханную шлюху, чтобы жить с ней до конца дней в загородном доме и воспитывать бл*ть, нескольких детишек-котопсов. ОСТАВЬ ЭТО ДЕРЬМО И БОЛЬШЕ К НЕМУ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ!

Шариков помолчал немного, глядя за тем, как ловко она сдерживает слёзы — эта девочка знала, что такое настоящий ком в горле; затем он посмотрел в её поблёскивающие от влаги глаза: Возможно, кто-то уже говорил тебе это и затем не сдержал обещание. В таком случае ты имеешь право не верить моим словам. Но я клянусь офицерской честью, клянусь тем, что у меня здесь (он резко и даже немного болезненно сжал свою промежность в лапе), клянусь, что не уеду без тебя. И если ты не поедешь, то мне придётся вытащить тебя прямо из койки очередного ублюдка, которого ты будешь обслуживать — вот, что я тебе говорю, глупая девчонка!

Мурка издала тихий стон; затем, тихо мурча, отвернулась к стене и вытерла мордочку; но белая шёрстка под её большими красивыми глазами всё же осталась мокрой (и молодой капитан с щемящей болью в груди обратил на это внимание): Ах, это было бы очень хорошо, псина.

Глава 25

После маленького расследования Ласки очевидным стало одно: едва ли какой-либо волк имел отношение к смерти его дочери. Нет, Малышка Зи стала жертвой подлости, а не дикости.

И если свою откровенную дикость волчары спрятать никак не могли, то подлость скрыть можно было очень легко.

Более того — способность скрывать свою подлость являлась неотъемлемой частью этой самой подлости.

Когда полиция сообщила о том, что за убийство его дочери будет осужден волчара, крот вновь приказал Ласке связаться с комиссаром.

Ласка отчиталась: Пытаюсь дозвониться в третий раз; попадаю на проходную. Говорят, что комиссара нет на месте.

Зорга сразу понял: Лгут.

Это начинало бесить.

Он был счастлив, что хотя бы не видит этого отвратительного города. Но этот запах. Запах пизд*жа и наркоты, которыми провонялся Зверск, уже порядком ему осточертел.

Этому городу