Читать книгу - "Любовь и птеродактили - Елена Ивановна Логунова"

пробормотал Покровский, тоже впечатленный, но преимущественно тем, что наш малыш ничтоже сумняшеся запил баклажаны с чесноком молочным коктейлем.

Его он забрал у Петрика, который опрометчиво выпустил стакан из рук, чтобы похлопать в ладоши.

– У меня все крепкое! – похвастался Эмма, методично истребляя съестное в радиусе метра – куда мог дотянуться, сидя на месте или привстав.

– Особенно нервы. – Караваев похлопал его по плечу и приобнял меня. – Ну, это у вас фамильное, Люся вот…

– А что Люся? – Я не успела выяснить, насколько чистосердечно милый сделал мне комплимент.

Помешала трель телефона. Моего, что характерно! Дорогой (во всех смыслах) смартфон обладает удивительной особенностью звонить в исключительно неподходящие моменты. Если бы не крепкая нервная система – разбила бы я его в гневе, как пить дать!

– Это Гусев, – сообщил Караваев, сидящий ближе к аппарату, забытому мной на другом конце дивана.

И он без раздумий (каков наглец!) взял трубку.

– Привет, Васек! Ты зачем звонишь Люсеньке в поздний час? Я ведь могу приревновать, как Отелло!

Ответной реплики господина подполковника я не услышала, но тему шекспировских страстей мой любимый развивать не стал и просто передал мобильный мне.

– Лю-у-усенька! Ду-ушенька! – пароходными гудками задудела мне в ухо трубка. – А я все сделал, все узнал! И так мне стало интересно! Скажи-ка, Люсенька, а ты в курсе, что твой Максим Петрович Горетов – плод необычного союза?

– Неужто дельфина и русалки? – съязвила я.

– Нет, вора-рецидивиста Петра Горетова, ныне в очередной раз обретающегося в местах не столь отдаленных, и миллионерши Зои Калюжной!

– Фамилии разные. – Это все, что я заметила в первый момент.

– Да, брак не был оформлен, даме хватило ума не вступать в официальный союз, но сына она все-таки записала на папу, – пояснил подполковник. – Кабы не папенька, о Максиме Петровиче и рассказать было бы нечего, у него из персональных свершений – один привод за драку в баре пять лет назад. Похоже, не в родителя парень пошел, а в благонравную маманю.

– В маманю, – повторила я.

И тут до меня запоздало дошло:

– Калюжная Зоя?! Та самая сестра и наследница покойного Афанасьева?!

– А я тебе о чем говорю? Максим Горетов – сын свежеиспеченной бизнес-леди, новой владелицы кондитерской империи! Но не наследник короны, а всего лишь младший отпрыск.

– С ума сойти, – сказала я с чувством и невидяще уставилась на Петрика, случайно оказавшегося как раз на линии моего взгляда.

– Что? Что там? Что случилось?! – заволновался дарлинг.

– Еще что-нибудь? – спросила я Гусева.

– Да больше ничего сенсационного. Ну, возраст – тридцать два года, место рождения – Ярославль, там его маменька до сих пор проживала, а регистрация по прописке в Самаре, где у Максима Петровича свой бизнес – ИП «Супертокен». Судимостей нет, долгов, детей и алиментов тоже. Хороший мальчик. Но ты же не для себя интересуешься? – забеспокоился подполковник. – А то у тебя там Отелло рядом, он и вас двоих порешит, и меня за содействие.

– Нет никаких «нас», не волнуйся. Спасибо за помощь! – Я отключилась, причем во всех смыслах: и звонок оборвала, и из реальности выпала.

Новость оказалась шокирующей.

– Это же меняет все, – пробормотала я.

– Что? Что – это? И что «все» оно меняет?! – Петрик напротив меня запрыгал – словно луна заскакала, как мячик.

Я сфокусировалась и вместо размытого светлого блина увидела физиономию дарлинга. Ее искажала гримаса сложно-составного страдания: дружище мучался любопытством и злился, не в силах его мгновенно удовлетворить.

– Петя, – сказала я, ошарашенно глядя на друга. – Ты не поверишь: Максим Горетов – племянник Виктора Афанасьева!

– И что?

– Да, что? Почти каждый из нас чей-то племянник, – зачем-то сказал Караваев, – к чему же так волноваться, Люсенька? Кто такой этот Максим Горячев?

– Горетов, – машинально поправила я.

– Подонок Макс, который бросил мою любимую девушку, – встрял Эмма, только все запутав.

– О, у тебя уже есть девушка? Я что-то пропустил? – заинтересовался Покровский, такой же, как Петрик, любитель мелодрам и лав стори.

– Кира, – коротко ответил Эмма и снова надолго замолчал, запихнувшись едой.

– Кира была подругой Макса, но он бросил ее ради Марины, а та ушла от него к Виктору, а Макс поехал за ней, а Кира за ним, а потом Виктор с Мариной погибли, и Кира теперь с Эммой, а Макс… Да, а что же Макс? – Петрик попытался вкратце пересказать непростой сюжет, но понял, что он не в курсе финала.

– Не знаю, – честно сказала я и встала из-за стола. – Прошу прощения, мне надо подумать, я ничего не понимаю…

Неверной поступью лунатика я проследовала к лестнице, спустилась и заперлась в своей комнате.

Меня никто не остановил. Топая по ступенькам, я услышала наверху голоса:

– Кажется, Люсю сейчас лучше не трогать, – задумчиво молвил Караваев.

– Да-да, бусинку нужно оставить в покое, – поддержал его Петрик.

– Угум. Не влезай – убьет! – резюмировал Эмма и снова бодро зачавкал.

Четверг. Руки вверх!

Ночью я плохо спала – долго ворочалась, никак не могла найти такую позу, чтобы мысли в голове легли тихой кучкой и не шуршали, мечась туда-сюда, сталкиваясь и перепутываясь.

Раз пять, не меньше, я веско произнесла вслух знаменитое «Я подумаю об этом завтра!», но позаимствованная у книжной героини мантра, ранее всегда помогавшая, на сей раз не сработала. Выключить мозг, пока он не перегрелся окончательно, никак не получалось.

Я села в постели, взяла макбук и попыталась погрузиться в работу. Это тоже хороший способ отвлечься, рекомендую.

Вернувшись к очередному президентскому посланию Дорониной, я написала:

«Предположим, вы кокетничаете „просто так“. С учетом человеческой природы это вполне нормально. Это невинное кокетство, которое отличается от предумышленного с отягчающими обстоятельствами тем, что никого не ранит, тем более не разит наповал. Невинное кокетство в большой степени инстинктивно, и подавляющее большинство женщин владеет им уже в нежном ясельном возрасте».

– Вот интересно, кто же кого охмурил? – ловко ввинтился в образовавшуюся паузу внутренний голос, подобрав весьма экспрессивный синоним к глаголам «флиртовать» и «кокетничать». – Макс – Марину или наоборот? Вопрос не праздный, ведь от ответа зависит, был ли злой умысел…

– Я подумаю об этом завтра! – прошипела я сквозь зубы и упрямо продолжила тянуть текст:

«О приемах и секретах имеет смысл говорить применительно к сознательному кокетству, к которому время от времени прибегает всякая уважающая себя дама. Кто-то чаще, кто-то реже, но каждая из нас периодически испытывает желание умножить количество добытых мужских скальпов».

– А что, если Марина не просто так переметнулась к Афанасьеву? – опять включился внутренний голос. – Может, на самом