Читать книгу - "В Париж на выходные - Сергей Васильевич Костин"

Это, согласен, было глупо, но у меня вдруг возникло ощущение, что Метек меня ждал. Его курчавая, черная с проседью голова торчала в окне, когда я, отпустив такси в начале авеню Карно, повернул на улицу генерала Ланрезака. А что, сколько всего написано о прочной связи, которая возникает между преследователем и жертвой, между палачом и приговоренным! Вполне возможно, что и Метек, не понимая, почему, чувствует, что что-то удерживает его здесь. Ему, быть может, уже давно надо уезжать, да и знойным асфальтовым воздухом Парижа он уже надышался. Ан нет, почему-то никак не может на это решиться! Впрочем, голова исчезла прежде, чем я дошел до входа в гостиницу, и когда я поднялся в свой номер, в его окне только колыхалась парусом тюлевая занавеска.

В такси я перебрал в уме возможные варианты с Николаем. Уверен я был в трех вещах.

Первое: случившийся у них аврал был, несомненно, со мной связан. Об этом говорило и смущение Николая, когда он проговорился, и его беспокойство, когда он узнал, что моя семья летит сюда и я вовсе не спешу покинуть город. Оставался вопрос, занималась ли этим авралом резидентура или же Николай, как Штайнер и многие другие разведчики бывших соцстран, вел свою игру? Ну и, разумеется, было бы интересно узнать, в чем этот аврал состоял.

Вторая уверенность: в эту комбинацию были втянуты ливийцы. «Фатима» — женщина, которая сначала обедала со Штайнером, а потом поджидала его в такси у гостиницы, была, скорее всего, женой сотрудника военного атташата ливийского посольства. Теперь Николай встречался с ливийцем, которого совершенно случайно я знал по операции с разоблачением Мальцева, проведенной три года назад. Связаны ли оба дела? Вряд ли. Скорее всего, это, как и для меня, были просто две операции, в которых участвовал «Омар Шариф». Между ними интервал — всего три года. «Омар Шариф», по-видимому, всё это время продолжал работать в Париже. Кстати, Фатима могла быть его женой, и жили они в том доме № 7 по улице Бассано, где у меня теперь была приятельница-консьержка. Если это так, то теперь я был знаком и с г-ном, и с г-жой… Как там их звали? Аль Абеди!

Про ливийцев с достаточной степенью вероятности можно было предположить, что они охотились за контейнером и сговорились со Штайнером; но того убили — или он умер — раньше, чем он сумел передать им загадочный порошок. Вполне вероятно также, что о смерти Штайнера они не знают или, по крайней мере, уверенности в этом у них нет. А поэтому они продолжают поиски.

Еще один интересный вопрос, связанный с ливийцами. Я ведь не знал, чем кончилось тогда дело с Мальцевым. Мне показалось несомненным, что он боялся ливийцев, и я это свое мнение Конторе передал. Но Мальцева наверняка проверяли и по другим каналам. Все остальные испытания он мог пройти с честью, и тогда мой вывод, выбивавшийся из общего ряда, подлежал исключению. Вполне возможно, Мальцев по-прежнему крутится в своей фирме и даже время от времени оказывает небольшие услуги своим бывшим работодателям, чтобы его оставили в покое.

Третья уверенность. Хотя в деле Штайнера была поставлена точка, и меня официально отпустили на все четыре стороны — до следующего раза, — расслабляться я не мог. В сущности, если бы Джессика и Бобби не собирались сейчас ехать в аэропорт, я бы позвонил им и ближайшим рейсом сам бы вылетел в Нью-Йорк. И дальше что мне за дело было до исчезновения контейнера, до Штайнера, про которого я-то точно знал, что он мертв, до подозрительным образом втянутых во всё это ливийцев и до другого аврала, случившегося в резидентуре? По ту сторону океана я был вне игры. Достаточно даже, если бы все считали, что я нахожусь по ту сторону океана.

Я с досады хрустнул пальцами — дернул меня черт рассказать Николаю про прилет Джессики и Бобби! Если Николай не вел свою игру — не страшно. Риск возникал, только если Николай что-то химичил на стороне.

А тут еще этот сон! Я уже десяток раз убеждался, что бессознательное знает, что произойдет или может произойти в ближайшем будущем. Оставаться глухим к полученному предупреждению я не собирался.

И что мне делать? Позвонить Джессике, которая предвкушает неожиданный уик-энд втроем с Бобби, и сказать ей, что никуда лететь не нужно, что это я срочно должен вернуться в Нью-Йорк? И как я всё это ей объясню? Зачем? Почему?

И вдруг я понял, что нужно сделать. Завтра утром я встречу их с Бобби в аэропорту, и прямо там — учитывая разницу во времени, им будет всё равно — мы возьмем напрокат машину и поедем по средневековым аббатствам Франции. Я скажу Джессике, что этот проект, который мы готовили не для какого-нибудь одного магната, а хотели сделать регулярным, слишком важен, и надо бы проверить его самому. Или просто, что брат Эрве рассказал мне столько всего интересного, что мне захотелось тоже проехаться по этому маршруту. А там мы будем в совершенной безопасности — все решат, что мы улетели из Парижа. Проверить это по всем авиакомпаниям будет слишком сложно: они, в принципе, не дают таких сведений. Даже не так! Я позвоню Николаю и скажу ему, что мы всей семьей решили лететь в Италию, куда мне якобы нужно по делам. Именно так — как бы просто сообщу ему, что буду на связи через неделю.

По улице зашелестела машина — теперь ведь двигатели почти не слышно, самый большой шум производят шины. Я осторожно высунул голову из окна. Такси с маячком на крыше подъехало к «Бальморалю» и остановилось у подъезда. Метек уезжает? Я был бы рад, если бы это был Метек: мне не терпелось задвинуть навсегда этот ящик. И я был готов: видеокамера уже стояла на струбцине в боевом положении.

Я приник к видоискателю, который служил прицелом. Я уже говорил, там было четыре небольших уголка, намечающих прямоугольник в центре кадра. При съемке видеокамерой по нему наводился фокус, а в положении арбалет он обозначал зону поражения, что позволяло не делать сложных поправок на ветер, дальность стрельбы и так далее. Всё, что было нужно, это поймать цель в центр прямоугольника и нажать кнопку. Понятно, что целясь в голову при такой системе наводки можно было и промахнуться, но с этого расстояния грудь человека попадала в зону поражения целиком.

Конечно, такси мог вызвать и другой постоялец. Но если это был Метек, времени на раздумье у меня не было. В моем распоряжении, по идее, не больше 4–5 секунд. Я с удивлением услышал вдруг тяжелое сопение — мое собственное! Правда, я стоял, наклонившись, в неудобной позе.

Дверь гостиницы дрогнула и открылась внутрь. Мой прицел оказался ниже, чем я предполагал, и я сначала увидел ноги и пояс выходящего. Это был мужчина в синих джинсах. Я поднял камеру чуть выше: это был Метек.

Я навел прицел на туловище — мой враг как раз задержался в дверях. Больше всего в эту минуту я боялся своего собственного вопроса: «Ты что, готов стрелять?» Нужно было нажать на спуск прежде, чем он возникнет. Я положил палец на кнопку и затаил дыхание. Сейчас!