Читать книгу - "Опасное семейство - Фридрих Незнанский"

— А есть что-то еще?

— Ну-у… — Он развел руками. — У меня, Настя, просто нет слов, но я готов с удовольствием выслушать ваши условия.

— А я вам действительно должна буду что-то подробно объяснять, если скажу, что минуту назад звонила моя подруга Света. Мы с ней дружим еще со школы. Судьба у нее сложилась несколько иначе, чем у меня, но мы продолжаем общаться, иногда встречаемся, а чаще перезваниваемся, вот как сейчас. Когда есть хорошая новость, которой можно поделиться с подругой, понимаете? Э-э! — лукаво засмеялась она. — А ведь вы краснеете, мой дорогой мальчик! Что ж это вы не научились чувств-то своих прятать? А еще важняк!

— Да вы с такими внешними данными и, полагаю, особым талантом можете кого угодно заставить покраснеть. А что касается Светланы, если мы имеем в виду одну и ту же женщину, которая…

— …живет на Портовой со стариками родителями, — с улыбкой уточнила Настя.

— О, она мне очень понравилась. Умная женщина. И, кажется, наши чувства и старания были взаимными. И это о них она вам так долго рассказывала? — Поремский хитро посмотрел на хозяйку дома.

Настя не ответила, а почти так же, как совсем недавно подруга, сладко потянулась, словно выставляя себя на обозрение, затем медленно поднялась, плавно, но с силой огладила бедра и вдруг с вызовом подмигнула ему:

— Но для начала давайте посмотрим, как оборудована моя спальня. Туда ведь мы еще не заходили?

— Не заходили, — серьезно подтвердил Порем-ский, легко поднявшись. — Это я помню.

— Вот и взгляните. У вас, я заметила, есть вкус к красивым вещам… А потом я уж так и быть обещаю рассказать все, что хотите. Но надеюсь, что вы не употребите мою откровенность мне во зло.

— Клянусь! — более горячо, чем требовал момент, воскликнул Поремский. — Да мне в принципе и знать-то об этом нужно только с единственной целью — как построить дальнейшее расследование, которое лично к вам никакого отношения, по существу, не имеет. Скажу больше, меня даже сумма сделки абсолютно не интересует. И где вы храните свои деньги — тем более. Я — не налоговая служба, и любые ваши финансовые проблемы меня просто не касаются, можете быть на этот счет абсолютно спокойны.

— А я и не волновалась, — спокойно ответила Настя. — Я не занималась юридическими проблемами, их решали компетентные люди, работа которых щедро оплачивалась. Ни у них ко мне, ни у меня к ним претензий нет. Вот и все!

— Очень рад за вас. Так с чего начнем?

— Я же сказала, с ознакомления с интерьером спальни. Не возражаете?

— Господи! — С покаянным выражением на лице Поремский поглядел в угол комнаты, где, по его понятиям, вполне мог находиться иконостас. — Прости мне мои вольные и невольные заблуждения! Это ж каким надо быть идиотом, чтобы в подобной ситуации искать повода для возражений!

Она захохотала и, схватив Владимира за рукав, весело, с неожиданной силой потянула за собой.

А он и не сопротивлялся…

День пролетел фактически незаметно, и на дворе стало по-осеннему смеркаться. Но это вовсе не значило, что наступал вечер — до него было еще далеко.

Максимально, насколько это было возможно, он постарался насытить страсть возбужденной женщины, которая, подобно своей подруге, оказалась сильной и темпераментной и сквозь сжатые зубы, мотая головой из стороны в сторону, требовала, чтобы он не сдерживался, а когда он выполнял это ее желание, сладко охала и задерживала дыхание, будто обмирала…

Наконец Владимир дождался, когда она сама заявила, что на сегодня ей, пожалуй, довольно. Она не хочет злоупотреблять, а потом надо же какие-то желания оставить хотя бы на завтра. Настя уже планировала свое ближайшее будущее и, скорее всего, не сомневалась в нем. Поэтому и не желала пресыщения. Сформулировано это было грамотно и, что удивительно, довольно трезво, если иметь в виду, что в коротких паузах она умудрялась в том виде, как была, то есть в одних чулках, убегать на кухню, к бару, и возвращаться с новыми порциями коктейлей, становившихся от раза к разу все крепче. Впрочем, ответа от Поремского тоже не требовалось. Возможно, это входило в условия их устной договоренности.

Настя ушла под душ, затем туда же заглянул и он, закрепив изящным и страстным танцем под хлещущими струями воды их первое и столь многообещающее знакомство. А после, умиротворенные и причесанные, они уселись все у того же камина, чтобы заняться наконец тем, ради чего следователь сюда и прибыл.

То ли Настя почувствовала в нем родственную душу, то ли его старания достигли-таки своей цели, но она была с ним предельно откровенна. Не помешало ей, в общем, и то, что он, испросив предварительно ее согласия, достал из кармана и включил миниатюрный диктофон. Он пообещал запись внимательно и на абсолютно трезвую голову прослушать, после чего стереть ее к чертовой бабушке.

Настя насторожилась, но искренний и просительный взгляд Володи, который действительно боялся за неутихшим ураганом чувств упустить что-нибудь важное из ее рассказа, заставил ее согласиться. Однако в течение всего своего рассказа Настя с подозрением поглядывала на черную коробочку.

Суть же дела оказалась незамысловатой, как и все на свете.

Сергей Николаевич Камшалов повел себя мудро еще в те годы, когда в стране, как грибы после теплого дождя, стали возникать акционерные общества и «господа приватизаторы» кинулись делить государственную собственность, присваивая себе львиные доли и отдавая истинным хозяевам производства — рабочим и служащим остатки того, что не получалось проглотить с первого раза. Как директор крупнейшего на юге России химического комбината, тоже превращенного в открытое акционерное общество, он, пользуясь и властью, и высоким, надо сказать, авторитетом в рабочей среде, взял себе солидный пакет акций. Этим шагом он гарантировал остальным акционерам, которым достались кому небольшие пакеты, а кому всего несколько акций на душу, незыблемость своей экономической политики на производстве. Камшалов утверждал, что предприятие никогда не сменит профиля, будет всегда привлекать активных спонсоров, а всем акционерам таким образом твердо гарантировал постоянный доход.

Так было вначале. Но потом на предприятии наступили черные дни. Срывали задания поставщики, никому не нужной оказалась продукция, стремительно лезли вверх обезумевшие цены — короче, прежде благополучный комбинат с давними, устойчивыми традициями залихорадило. Словно охваченные повальным безумием, рабочие и служащие ринулись в частный бизнес, в торговлю чем угодно, лишь бы выжить. Народ стал увольняться, без сожаления расставаясь с ненужными теперь никому, по мнению большинства, акциями. Продавали по номиналу, то есть фактически за обесценивающиеся на глазах рубли.

Неожиданно обнаружились темные личности, которые, по слухам, начали скупать бросовые ценные бумаги. А затем на комбинате, который, по сути, уже дышал на ладан, появились новые, так называемые, хозяева, которым приглянулись огромные и удобные помещения — а их без особых затрат можно было переоборудовать и под склады, и под что угодно, вплоть до залов игровых автоматов и казино со стриптизом.