Читать книгу - "Ловцы душ. Исповедь - Елена Богатырева"

Данила сидел и ждал. Может быть, именно сейчас одолеет его безумие? Влезет, может быть, на крышу дома или вон на то дерево и бросится головой вниз? Но время шло, а никаких безумных желаний у него не появлялось. Тогда, может быть, он больше не способен шевелиться, может быть, его тело отказалось подчиняться его воле? Он встал и прошелся по поляне. Чтобы окончательно убедиться, подавал сам себе команды: «направо», «налево», «стой!». Поворачивал направо и налево, останавливался.

Нет, истуканом, как Петраков, он не стал, и кидаться вниз головой с утеса у него желания не появилось. Тогда что же? Что-то ведь явно должно было с ним произойти. Но — что? Он стал прислушиваться к себе. Чувство голода больше не беспокоило. Усталость как рукой сняло. Но второе-то, конечно, понятно, он весь день отдыхал. Тогда Данила прислушался к своей душе. Как там чувство вины? Горечи? Одиночества? Но в душе звенела чистая и торжественная нота причастности к чему-то высшему, не поддающемуся описанию.

Вечер стоял теплый, из тех, когда и лист на дереве не шелохнется. «Проверить», — подтолкнуло его что-то изнутри.

— Ветер! — сказал Данила тихо.

Ближайший к нему куст прогнулся, зашелестел листьями, перебирая воздух ветвями. И — замер. Остальные деревья остались неподвижны.

«Ветер!» — приказал Данила на этот раз мысленно, обернувшись в другую сторону. Березу качнуло, и она пошла полоскать свои ветки то вправо, то влево.

Он не испытал удивления от случившегося. Он словно знал, что так и должно быть. И еще он с горечью понял главное…

Имя не дано постичь каждому. Оно производит на людей самое разное действие. Нужно носить в себе нечто, чтобы принять его. Только Данила не мог сказать, что именно. Однако твердо знал теперь: Он благосклонен не к каждому. Он может быть жесток. Он может лишить разума. Но во всем этом есть смысл, так же как он был во всем его сегодняшнем видении. И то, что человеку не дано постичь этого смысла, ничего абсолютно не значит. Не нужно стремиться постичь непостижимое. Нужно только не противоречить Его смыслу. Научиться только чувствовать, где человеческое выступает против Него…

* * *

Марта замолчала, улыбаясь своим собственным мыслям. Казалось, она даже забыла о своей болезни, пока рассказывала. А Нина Анисимовна, конечно, забыла дать ей лекарство. Сбегав на кухню за водой и таблетками, Нина Анисимовна поставила будильник на пять часов вечера: именно в это время Николай Иванович предписал Марте третью таблетку.

Но долго корить она себя не стала, потому что было не до того. Где-то там в алтайском лесу стоял человек, который был ей интересен сейчас больше всего на свете.

— Это все он вам рассказал? — торопливо спросила она Марту.

— Да, — ответила та. — Не сразу. Не в один присест, как я вам. Мы были знакомы с ним после довольно долго и, — она едва заметно запнулась, — довольно близко.

— И вы… верили ему? Поверили сразу? Это ведь так странно все: какой-то знак на листе, смерть и сумасшествие. Может быть, это были одни только слова?

Марта задумалась. Потом, вероятно припомнив что-то, опять улыбнулась.

— Когда мы встретились в лесу в следующий раз… Нет, — она тихо засмеялась. — Я лучше расскажу все по порядку. Этого в дневниках вы не найдете.

— Почему?

— Мне тогда не хотелось об этом писать. А потом… — Марта вздохнула. — Потом уже было ни к чему. Я никому об этом никогда не рассказывала…

* * *

В тот день, когда ей было так плохо и не с кем было поделиться своей болью, она отправилась в лес. С детской надеждой, что если тот человек, который за ней ходит, действительно бандит, то пусть он убьет ее. Ей этого почти хотелось.