Читать книгу - "Фокиниада - Ольга Степнова"

Шуба, глянув на Севку, покрутила у виска пальцем.

– По-моему, нужен доктор, – покачала головой Драма Ивановна.

– Дать ему в рыло и никакого доктора, – фыркнул Лаврухин.

– Да врёт он всё, гад, – мрачно сказал Севка. – Придурком прикидывается, чтобы в психушке полгодика полечиться, а не пожизненный срок мотать. Увековечиватель он, видите ли! Сволочь! Да он просто тупой завистник! Иначе, зачем бы он по кастингам шлялся?! Тоже хотел прославиться, только не знал как! Знаете, как я догадался, что именно он убийца? Кристи вспомнила, что видела Светозара на каком-то кастинге. Это значит, что эта сволочь мечтала сделать карьеру на телевидении, но у него это никак не получалось! Его поганую, гнилую натуру режиссёры издалека чувствовали. Смазливого урода не брали ни в реалити-шоу, ни в массовки. Знаете, почему он попытался убить Кристи? Сначала я думал, он узнал в ней подругу по неудачным кастингам и побоялся, что та догадается, что он убийца. Но всё на самом деле тупее и проще. Кристи похвасталась Лунёву, что снимается в клипе, а Лунёв, как ни странно, в это поверил. Он также поверил, что я режиссёр и даже напрашивался на главную роль!

Зависть – вот мотив всех его преступлений! Чёрная, мерзкая зависть! Он выследил нас с Кристи, когда мы обедали в ресторане, подглядел, как мы уехали в гостиницу, подсмотрел, что я ушёл через пару часов. Поняв, что Кристи осталась одна, он вырядился в попа и снял соседний номер. Ночью постучал к Кристи. Девчонка, не подозревая, что в гостинице ей может грозить опасность, скорее всего, не спрашивая, кто там, распахнула дверь. Скажи, ублюдок, откуда у тебя ряса?

– Раньше я работал церковным сторожем. Рясу украл, решив, что когда-нибудь она мне пригодится. Кстати, я и тебя хотел зарезать, режиссёр сраный, – улыбнулся Лунёв. – А чего ты весь такой неизвестный ходил?! Если б я тебя зарезал, ты бы мигом прославился. Знаешь, сколько народу захотели бы посмотреть твои фильмы?!

– Может, всё-таки доктора? – снова спросила Драма Ивановна. – По-моему, молодой человек серьёзно болен.

– Он обыкновенный убийца, а не больной, – отрезал Севка. – Ведь рассчитал же он, что вину можно свалить на моего папаню! Тырил у своих жертв спиртное и подсовывал на могилы, зная, что сторож-алкоголик не удержится и обязательно заберёт бутылки. А зачем он соврал мне, что в «Соколике» нет видеонаблюдения? Наверняка ведь следствие проверило записи, а там – мой папаня, который действительно заходил в «Соколик», чтобы сообщить дачникам, что свалку скоро ликвидируют. На Лунёва никто и внимания не обратил! Опера даже сторожку его не проверили, где он на портретах звёзд вымещал свою злобу и зависть. Все жертвы в «Соколике» безбоязненно открывали ему двери своих домов в любое время суток, ведь он же сторож и его все знали. Вот такая история, – закончил Севка.

– Это что же, Лунёв специально сторожем в «Соколик» устроился, чтобы всех более-менее известных людей прирезать? – удивилась Шуба.

– Получается, да, – кивнул Фокин. – Драма Ивановна правильно сказала, у нас только один старый дачный посёлок, и у большинства жителей города дачи находятся именно там. У Лунёва руки коротки, чтобы добраться до настоящих звёзд, вот он и начал убивать тех, кто засветился на телевидении. Помните плакаты в сторожке? Мысленно он убивал всех знаменитостей, а в действительности только тех, кто имел дачи в «Соколике».

– Да я бы до всех добрался! – закричал Светозар, истерично дёрнувшись в своих путах. – Что, думаешь, я Джонни Деппу глотку бы не перерезал?! Или Пугачёву бы не убил?!

– Зависть – самое страшное заболевание человечества, – вздохнул Фокин.

– Лаврухин, вызывай опергруппу. Судебно-психиатрическая экспертиза разберётся, что это за болезнь такая, когда всех известных людей убить хочется.

Вася достал мобильный и лениво набрал коллег.

– Это Лаврухин. Я маньяка поймал, – меланхолично сообщил он в трубку и неожиданно заорал, как полководец, посылающий в бой своё войско: – Опергруппа! На выезд!!!

Лунёв вдруг с силой стукнулся лбом об стол, и ещё, и ещё, разбивая раненую голову в кровь.

– Держите его! – закричала Шуба. – Он пытается покончить с собой!

– Пусть, – отвернулся от Светозара Севка. – Я б его сам, без суда и следствия…

Он забрал у Шурки сигарету и вышел из кабинета, шибанув дверью.

* * *

Папаню освободили через неделю.

После попытки самоубийства ему грозила психушка, но всплыли обстоятельства, которые не позволили Генриху Генриховичу каждый день праздновать день десантника.

Лечащий врач Фокина-страшего обратил внимание на синяки и кровоподтёки на руках у папани. На все вопросы врача папаня твердил «трупные пятна», но сокамерник Генриха – старый рецидивист Свин, – вдруг признался, что хотел повесить алкаша на его же штанах, потому что тот всё время говорил о политике.

Пришлось папане отмечать день ВДВ на кладбище. Он купил шесть литров портвейна и так зажёг, что вечером оказался той же кутузке, правда, теперь на пятнадцать суток, за то, что разрыл пять свежих могил в поисках заживо погребённых десантников. Стараниями Жени Данилова его действия расценили не как вандализм, а всего лишь как хулиганство.

– Есть? – щелкнул папаня себя по шее, когда Севка пробрался к нему на свидание, сунув дежурному по ИВС огромную взятку.

– Может, тебе пить бросить? – вздохнул Фокин, протягивая ему апельсины.

– Севун, я морально к этому не готов.

– А когда будешь готов?

– Когда информационные поводы закончатся.

– Боюсь, этого никогда не случится.

– Ну, значит… – Папаня развёл руками и понюхал апельсины в сетке. – Как ты думаешь, они без сахара забродят?

– Не забродят, – заверил его Севка.

– А сахара у тебя нет?

– У меня даже дрожжей нет. А если ты ещё раз сюда попадёшь, то и нервов никаких не останется.

– Нервы нужно беречь, Севун. Ты ко мне не ходи больше, чтобы не расстраиваться.

– Не приду, – пообещал Севка. – Смотри только, чтобы тебя опять не повесили.

– Я, Севун, теперь опытный рецидивист. Меня голыми руками не возьмёшь!

…После истории с дачным маньяком Драма Ивановна сильно укрепила свои позиции в коридоре. Она придвинула стол на два сантиметра ближе к Севкиному кабинету, а Севка даже выдал ей несколько тысяч рублей на «то-сё», как неопределённо выразился он.

Когда Лунёва арестовали, Шуба подошла к Фокину и, сдерживая улыбку, сказала:

– Слушай, возьми мисс Пицунду на работу. Очень толковая старушенция. Ты ведь думать не любишь, тебе лишь бы побегать, да пострелять. А она – мозг!

– Ты её ноги видела? – фыркнул Фокин.

– А зачем мозгу ноги?

Севку озадачило заявление Шубы. И хотя он не считал, что Драма Ивановна «мозг», но согласился, что ноги ей ни к чему. Он стал лояльнее относиться к мисс Пицунде, и хотя по-прежнему не считал её своей секретаршей, нет-нет, да поручал ей иногда всякие мелкие делишки – позвонить, записать, доложить. Он даже стал с ней здороваться по утрам и прощаться по вечерам.