Читать книгу - "В Париже дорого умирать - Лен Дейтон"

Суп уже доели, и маленькая женщина, переодевшаяся в форму горничной, собирала посуду.

— Не складывайте тарелки одну на другую, — громко шепнул ей Датт. — Так они бьются. Сходите два раза. Хорошо обученная горничная никогда не ставит тарелки одну на другую.

Он налил каждому из нас по бокалу белого вина.

— Дидро считал женщин всего лишь куртизанками, Монтескье называет их красивыми детишками. Для Руссо они существовали как дополнение к мужским удовольствиям, а для Вольтера они не существовали вовсе.

Он пододвинул к себе блюдо с копченым лососем и взял длинный нож.

Жан-Поль понимающе улыбался. Он нервничал больше, чем обычно: теребил накрахмаленную манжету, из-под которой как бы случайно виднелись часы «Картье», и поглаживал кружок пластыря, прикрывающий порез на подбородке.

— Франция — страна, где мужчины приказывают, а женщины подчиняются, — сказала Мария. — «Она мне нравится» — самый большой комплимент от мужчины, на который может рассчитывать женщина. При этом имеется в виду, что она подчиняется. И почему Париж называют женским городом? Только проститутка может сделать там серьезную карьеру. Потребовалось две мировые войны, чтобы француженки получили право голоса.

Датт кивнул. Он вынул из лосося кости и срезал двумя ударами ножа твердую часть, полил рыбу маслом и начал резать ломтиками. Первую порцию он подал Марии. Та ему улыбнулась.

В точности как не портят складки дорогой костюм, так и морщинки не портили лицо Марии, скорее добавляя ей привлекательности, чем наоборот. Я смотрел на нее и пытался ее понять. Вероломна она, или ее используют? Или и то, и другое, как с большинством из нас?

— Все это к тебе относится, Мария, — сказал Жан-Поль. — Ты женщина, обладающая богатством, положением в обществе, умом… — Помолчав, он добавил: — И красотой…

— Я рада, что ты добавил красоту, — по-прежнему улыбаясь, ответила Мария.

Жан-Поль посмотрел на Датта и меня.

— Вот вам иллюстрация моей точки зрения. Даже Мария скорее предпочтет красоту мозгам. Когда мне было восемнадцать — десять лет назад, — я хотел дать женщинам, которых любил, то, что хотел бы для себя: уважение, восхищение, хорошую еду, содержательную беседу и даже знание. Но женщины такие вещи презирают. Они хотят только страсти, жарких чувств. Слушать постоянно одни и те же слова восхищения. Не хотят они и хорошей еды — у женщин скверный вкус, — а умные разговоры их утомляют. Хуже того — такие разговоры отвлекают внимание от них самих. Женщины хотят мужчин достаточно властных, чтобы придать им уверенности, и в то же время не настолько умных, чтобы женщины не могли их перехитрить. Им нужны мужчины с многочисленными недостатками, чтобы можно было их прощать. Мужчины с мелкими житейскими проблемами — женщины превосходно разбираются в житейских мелочах. И отлично помнят всякую ерунду. В их жизни не бывает случаев, от конфирмации до восемнадцати лет, чтобы они не могли припомнить до мелочей, во что они были одеты.

Он осуждающе посмотрел на Марию.

Мария засмеялась.

— По крайней мере последняя часть твоей тирады абсолютно верная.

— Ты помнишь, во что была одета на конфирмацию? — поинтересовался Датт.

— Белое шелковое платье с высоким корсажем, закрытые белые шелковые башмачки и хлопчатобумажные перчатки, которые я терпеть не могла! — выпалила Мария.

— Превосходно! — рассмеялся Датт. — Хотя, должен заметить, ты слишком суров к женщинам, Жан-Поль. Взять хотя бы ту девушку, Анни, что работала на меня. У нее было великолепное образование, глубочайшие знания.

— Конечно, — сказала Мария. — Женщины с высшим образованием с таким трудом находят работу, что любой, достаточно просвещенный, чтобы нанять женщину, может требовать от них высочайшей квалификации.

— Именно, — кивнул Датт. — Большинство девушек, работавших на меня, были просто блестящими специалистами. Но, что куда важнее, глубоко увлеченными целью исследования. Только представьте себе, что ситуация потребовала бы вовлечения мужчин в сексуальные отношения с пациентами. Вопреки распространенному мнению о неразборчивости мужчин, если бы дошло до дела, они выдали бы мне кучу пуританских причин, почему не могут этого сделать. А девушки понимали, что это важнейшая часть их отношений с пациентами. Одна из девушек была математическим гением, но при этом сногсшибательной красавицей. Просто поразительно.

— И где этот математический гений сейчас? — поинтересовался Жан-Поль. — Я бы весьма оценил ее советы. Быть может, смог бы усовершенствовать технику обращения с женщинами.

— Не смог бы, — равнодушно и без эмоций сказала Мария. — Твоя техника слишком совершенна. Познакомившись с женщиной, ты сперва льстишь до предела, а потом, когда решаешь, что время пришло, начинаешь подспудно подрывать ее веру в себя. Довольно умно и вроде бы сочувственно отмечаешь ее изъяны, пока она не начинает думать, что ты, должно быть, единственный мужчина, снизошедший до нее, ущербной. Ты уничтожаешь женщину, медленно разрушая, потому что ненавидишь.

— Нет, — возразил Жан-Поль. — Я люблю женщин. Даже слишком их люблю, чтобы отказаться от многих ради женитьбы на одной.

Он рассмеялся.

— Жан-Поль считает своим долгом быть в распоряжении всех женщин от пятнадцати до пятидесяти лет, — спокойно сказала Мария.

— Значит, ты скоро выйдешь за пределы моих интересов, — огрызнулся Жан-Поль.

Свечи почти догорели, и теперь их свет сквозь бледно-желтое вино золотом сиял на лицах и потолке.

Мария отпила вина. Все молчали. Она поставила рюмку на стол и посмотрела Жан-Полю в глаза.

— Мне тебя жаль, Жан-Поль.

Горничная принесла рыбное блюдо и подала всем. Камбала «Дьепская» с густым креветочным соусом и присыпанная петрушкой и грибами. Нежный аромат рыбы смешивался с запахом горячего масла. Горничная удалилась, понимая, что ее присутствие мешает разговору. Мария отпила еще немного вина, поставила рюмку и снова посмотрела на Жан-Поля.

Тот не улыбнулся. Когда она заговорила, голос ее стал медовым, вся горечь ушла во время паузы.

— Когда я говорю, что мне тебя жаль, Жан-Поль, с твоей бесконечной чередой любовниц, ты волен надо мной посмеяться. Но позволь сказать вот что: краткость твоих отношений с женщинами является следствием твоей недостаточной гибкости. Ты не способен адаптироваться, меняться, расти над собой, радоваться ежедневно новому. Твои запросы не меняются и становятся все у́же. Все должны приспосабливаться к тебе, и никогда наоборот.

По этой же причине рушатся браки — мой рухнул как минимум наполовину по моей вине. Два человека становятся постоянными в своих привычках, как овощи. И антитезой этому является любовь. Я влюбилась в тебя, Жан-Поль. А быть влюбленным значит впитывать новые идеи, новые ощущения, запахи, вкусы, новые танцы. Даже воздух кажется иным. Именно поэтому неверность так ранит. Жена, заключенная в унылом, безжизненном мирке брака, неожиданно обретает свободу через любовь, и ее муж в ужасе при виде этих перемен. Ибо точно так же, как я почувствовала себя на десять лет моложе, мой муж показался мне на десять лет старше.