Читать книгу - "Бог жесток - Сергей Белавкин"

Возвращение в родные пенаты оказалось для девочки страшной трагедией. Нет, ее не тронули и пальцем, но лишили самого главного, что она совсем недавно обрела, — самостоятельности. Слезы матери, молчаливое отчаяние отца, четыре стены, ненавистное пианино, разговоры о нравственности — все это ее откровенно раздражало и злило. Она еще больше замкнулась в себе, не выходила из своей комнаты и вынашивала планы, как бы улизнуть из дома и не вызвать никаких подозрений у пуритански настроенных предков. В это время она пристрастилась к чтению, но литература, которую выбирала она, была если и не однообразной, то специфичной: «Блеск и нищета куртизанок» Бальзака, «Нана» Эмиля Золя, «Госпожа Бовари» Флобера, «Лолита» Набокова… «А эта рыжая сука Соня тоже наверняка изэтих, — с завистью думала Мила о своей красивой одинокой соседке. — Откуда иначе у нее появились норковое манто и французская косметика?»

Домашнее заточение и прочитанные книжки принесли свои плоды. От литературных героинь Мила Горина научилась еще одной немаловажной в выбранной ею профессии уловке — лгать. Не краснея, не отводя взгляда, с таким же расчетом и профессионализмом, с которым ублажаешь в постели ненавистных мужиков.

Однажды девочка вышла из своей комнаты и со слезами раскаяния на глазах попросила у родителей прощения. Она даже подумывала встать на колени, но побоялась переиграть. Зато вслух заявила, что готова замолить свои грехи в церкви. Признание было трогательным, и Горины-старшие вроде бы не раскусили, что оно насквозь фальшиво. Мила записалась в библиотеку, во множество кружков и, по легенде, проводила там все свободное время; на самом же деле юная лгунья обитала в гостиничных номерах.

Ей опять не повезло. Заложила соседка Соня. Вновь предстояли слезы, истерики, долгие объяснения с родителями. Но Мила, набравшаяся к тому времени определенного опыта, сделала опережающий ход. На здоровье она уже давно не жаловалась, однако тут же представилась страшно больной, заставила родителей уверовать в ее страдания и тем самым избежала утомительных объяснений.

— Она лгала с двенадцати лет, — мрачно произнес Горин. — И думала, что мы ей верим. А мы только делали вид, потому что боялись, что она вытворит такое, чего нам не перенести. Мы предоставили ей полную свободу и самостоятельность, лишь для вида проводили эти никчемные беседы о чистой любви и девичьей чести. И ей, видимо, стало скучно. Мила привыкла обманывать, а теперь в этом необходимость отпала. Вот она и бросила нас окончательно.

— И больше вы о ней ничего не слышали? — спросил я.

Он помотал головой и раздавил в кулаке пластмассовый стакан.

— Нет, — ответил Павел Николаевич. — Но я не верю, что она умерла. Я обращался к гадалкам, экстрасенсам, и все они говорят одно и то же: «Ваша дочь жива и здорова, просто не хочет, чтобы ее сейчас нашли. Она обязательно объявится, когда посчитает это нужным». Только этой надеждой я и живу.

— А какого мнения придерживается милиция?

— Они темнят, и это не мое больное воображение. Несколько раз вызывали меня на опознания и склоняли к тому, чтобы я признал в этих несчастных свою дочь. Мне показывали тела путан, изуродованные, обезображенные, такой же комплекции и с такими же прекрасными длинными волосами, но… Я узнаю мою Милу из тысячи подобных, ведь она… — Его загрубевшие, покоящиеся на столе руки вновь задрожали. — Она моя дочь!

— Простите меня, не стоило заводить все эти разговоры, — сказал я.

— Нет, это вы простите меня, что лезу со своим горем в душу к другим, — начал оправдываться Горин. — Доставляю неудобство окружающим, а сам так и остаюсь с камнем на сердце. Кто-то говорит, что лечит время. Жалкое, бессмысленное утешение. Временем можно вылечить боль, но никак не неизвестность, в которой я живу. Я знаю, если бы в милиции действительно хотели найти Милу, то это бы сделали уже давно. Ведь она не могла испариться бесследно, и есть человек, который что-то обязательно знает о ней.

— Кто он? — не сдержался я.

— Кто? — следом за мной шепотом повторил Павел Николаевич. — Какое это имеет значение? Я назову вам его имя, и вы окончательно посчитаете меня сумасшедшим. То же самое мне говорили в милиции. Лучше я спрошу у вас, кто заправляет этим городом? Мэр, прокурор, чины из МВД? — Он горько усмехнулся в подергивающийся ус. — Они все марионетки и сами по себе не имеют никакой власти. А этот человек скупил здесь все. Народный любимец, защитник обездоленных… Последние несколько лет Мила работала в его клубе. Оттуда же она и исчезла.

Горин не назвал мне имени хозяина, но я и так понял, кого он имел в виду. В свою очередь я не сказал ему, что след его пропавшей непутевой дочери спустя полтора года проявился в деле о похищении и нескольких убийствах.