Читать книгу - "Зорич - Марина В. Кузьмина"

время пером в своей папке. Метнулся вслед и начальник управления. Пробегая мелкими шажками мимо Исидора Игнатьевича, сделал свирепое лицо и зло постучал пальцем по своему лбу. Исидор Игнатьевич равнодушно пожал плечами.* * *

Проехали по краю рощи мимо дома Озимека уже в сумерках. В глубине, за деревьями, стояла машина сенатора. Вокруг маячили казачьи тени. Через полчаса в полной темноте со стороны дома появился человек. Безошибочно определив Корфа, подошёл и что-то негромко сказал ему. В группе окруживших его казаков сенатор пошёл к дому. По широкой лестнице поднялись к двери второго этажа Зорич, Иван Заглобин и Корф. Чуть ниже в окружении четырёх казаков — сенатор и Загоскин. Оттеснив плечом есаула, Загоскин распахнул дверь. С поднятыми стволами ворвались вовнутрь и замерли… Большое, хорошо освещённое помещение. Два стола и сидящие за ними люди. На их лицах не испуг, а удивление. И ни малейшей агрессии. За ближайшим столом, повернувшись к ворвавшимся, в подпоясанном кушаком цветистом халате, выставив ногу в домашней туфле с помпоном, хозяин заведения Анжей Озимек. На столах бутылки, стаканы и ворох ассигнаций. В полной тишине к сидевшим подошёл сенатор. Окинул беглым взглядом оцепеневших картёжников, пальцем раскидал кучку мелких самородков и повернул к выходу. Проходя мимо Корфа и Зорича, проговорил негромко:

— До завтра, господа!

Последующая неделя была богата событиями. Место Загоскина было предложено Корфу. Но согласия он не дал, сославшись на отсутствие опыта административной работы. Он-де больше пользы принесёт нашему отечеству на оперативной работе. Сошлись на том, что Корф заполнит собой появившуюся брешь следующей кандидатуры на замену Загоскина. На том тему и прикрыли. А к концу недели Корф привёл к Евгению Ивановичу человека с прииска на реке Студёной. Одетый по-таёжному, пахнущий дымком и сапожным дёгтем. Невысокий, поджарый, с глазами-буравчиками. И рассказал следующее. На прииск нагрянули люди Астафьева. На вопрос, почему они так решили, ответил, что бандиты называли главаря Гор, а все знают, что это кличка Астафьева. «Они побили людей. Забрали кубышку с золотом, но прокололись — двое наших пошли за ними следом. И мы знаем теперь, где их база».

— Молодцы! — потёр ладони Корф. — Какие молодцы! Ты где остановился?

— У сестры.

— Денёк отдохнёшь, послезавтра выступим. Жаль, без меня только. — Повернулся к есаулу. — Всё на тебе, Евгений Иванович, готовься.

Покинули казарму ранним утром. Десять человек. Оба Заглобиных, Егорка. Все на неприхотливых монголках, и две вьючные лошади. Дорога тянулась вдоль небольшого ручья, перескакивая с берега на берег. Потом стала подниматься полого в горы. Из оврага в овраг. Мелколесье сменили высоченные хмурые ели и кедры. А на песчаниках — громадные, в два обхвата, с золотыми стволами красавицы-сосны. В низинах, несмотря на сухой солнечный день, донимали комары и мелкая мошка. Спасал берёзовый дёготь — смазывали им лицо и руки тонким слоем. Завязывали туго воротники и рукава. На ночлег остановились на большой, продуваемой ветром поляне. Поутру, спустившись с покрытой валунами пустоши, вышли к руслу Студёной, перешли по мелкому галечнику речку вброд, отыскали в высокой траве едва заметную тропу по затёсам на деревьях. И, не сбиваясь, всё по одной стороне реки, вышли к обеду на прииск. Большая поляна с торчащими пнями, громадными отвалами земли протянулась по обе стороны реки и продолжалась далеко вперёд по течению. На ближайшем краю поляны, у леса, в разбросе были видны несколько небольших строений из потемневших от старости тесовых досок. В одно из них и привёл есаула проводник. За столом сидел лысый старичок в круглых очках и, склонив голову набок, что-то строчил на листке бумаги.

— Ерофей Иванович! — негромко окликнул проводник.

Старичок, продолжая писать, поднял руку, мол, прошу не мешать, и лишь положив ручку, поднял голову. Увидев внушительную фигуру человека в казачьей форме, всплеснул худенькими руками, вскочил со стула, схватил ручищу есаула, потряс её:

— С приездом, ваше благородие!

Потянул Зорича к табурету.

— Ну спасибо вам, спасибо! А я и не надеялся! Ну, Астафьев, держись! За всё ответишь, собачий сын! Василий, — повернулся к проводнику, — беги к Лукерье, пусть готовит обед. Всё на стол! Сколько вас, ваше благородие?

— Десять, — освобождая воротник бешмета, ответил Евгений Иванович.

— Ты слышал, Василий? Десять!

А Василия и след уже простыл.

— Казаков устрой. И баню! Баню запалите! — тоненьким голоском закричал в открытую дверь Ерофей Иванович.

Вспомнил про очки, снял их, положил на стол. Сел и уставился влюблёнными глазами на Зорича.

— Подождите немного, ваше благородие, сейчас всё устроим в лучшем виде! Пообедаете. У нас есть козье молоко, и творог делаем. Куриц держим. И яйца есть. С питанием у нас поставлено всё хорошо, как следует. Банька у нас мировая! Да, даже мёд у нас есть, совсем запамятовал.

Слушая трескотню Ерофея Ивановича, глядел с удивлением на тщедушную фигуру старика, зная понаслышке нравы старательской среды, условия их непомерно тяжкого труда, наложившего свой отпечаток на их характер, неуправляемый извне и неудержимый, держать их в узде мог разве что хитроумный детина с пудовыми кулаками, а тут такое. Вечером собрались в тесном составе обсудить дальнейшие действия: есаул, оба Загоскина и оба старателя, проследившие грабителей до их убежища, — Андрей и Фёдор. Обоим лет под тридцать. Оба немногословные, привыкшие к тяжёлому труду, крепкие. Бандитов они насчитали пятерых, до зубов вооружённых, наглых и отчаянных.

— Нас здесь было вчетверо больше, они нас взяли на испуг. Согнали всех в барак. Уводили в сарай по одному. Били, мучали, дознавались, где кубышки. И прознали где. Мы с Фёдором до сарая сбереглись, — рассказал Андрей, — и — за ними, а они не знали и не прятались. К ним надо пешком. Дольше, но безопаснее. Вдруг лошадь заржёт.

— Да и дороги туда нет, сплошь буреломы! — добавил Фёдор.

Порешили казаки так: «Выходим рано утром. До места ведут Фёдор и Андрей, а там — в кусты, и не высовываться. Без них справимся. По возможности берём живыми», — решил есаул.

— Правильно! — сказал в заключение сидевший в углу на табурете и молчавший всё время Ерофей Иванович. — Так им, варнакам, и надо! Неча честных работяг забижать!

До полудня шли по берегу Студёной. Потом по дорожному броду перешли на другую сторону. И двинулись по тележным колеям заброшенной дороги. Огибая каменные