Читать книгу - "Звезда волхвов - Арина Веста"

— Скажи мне кудесник, любимец Богов, — Квит прервал его вдохновенный речитатив, — что сбудется в жизни с тобою?

Кукер замолк, завертел короткой шеей, пытаясь оглянуться на голос за спиной.

— Развяжите его и оставьте нас одних, — приказал Квит подручным.

— История, мой любезный кощунник, развивается по спирали. — Квит прошелся по кабинету с выражением глубочайшей задумчивости. — Не впервой бунтуют язычники и не впервой сталкиваются с законом. Я готовился к нашей встрече, перечитывал хроники. Прошло без малого тысяча лет с тех пор, как ваш коллега-волхв поднял восстание в Великом Новгороде. Князь Глеб Святославич, ответственный за порядок в тогдашней северной столице, вежливо спросил у волхва-буяна, что тот делает сегодня вечером?

— Многие чудеса совершу! — ответил народный мститель, потрясая палицей, и толпа поддержала его яростным ревом.

Князь усмехнулся подобному туманному прогнозу, вынул из-под плаща меч и снес кудеснику башку. И вправду: чего достоин вещун, который не знает, чем закончит свой день? Разочарованная толпа разошлась по домам, ибо за кем сила, за тем и правда.

— Да, не впервой на Руси терзают язычников каленым железом, — ответил Кукер. — Не впервой обвиняют облыжно в грехах и напастях. Ты-то сам чьих будешь? Кто твои отец с матерью? Какого ты рода-племени? Уж не Змиева ли? Что-то ты больно черен и кудреват! По словам и по делам — ты чужак, что тебе до русской боли? До русских богов?

— А кто ваши боги? Деревяшки?

— «Наши боги — суть образы», — так на дыбе твердил русский волхв зверюге Яну Вышатичу. Все Белозерские волхвы были повешены на дубах этим, с позволения сказать, воеводой. Таковы были цивилизаторы Руси. Видите, даже имя палача для истории сохранили, а имя волхва не сберегли, запамятовали.

Квит заглянул в документы задержанного: бард, самодеятельный поэт-песенник. Творческая личность!

— Ну, уж вас-то, Дмитрий Павлович Курослепов, история запомнит. На сей счет будьте покойны. Куда спрятал труп?!! Труп куда спрятал?!! Кто убивал, говори!!! Говори. В камеру тебя, к паханам, гнида длинноволосая, к утру закукарекаешь, певец! — Квит, выкатив глаза, тряс за грудки Курослепова, но это был лишь прием. Так брали на калган слабонервных, чтобы сократить допросное время.

— Лейтенант! — окрикнули Квита из коридора. — Арестованный Овечкин хочет сделать заявление.

Квит оправил щеголеватый галстук и, совершенно спокойный, вышел в соседний кабинет. Он всегда знал, что допрос задержанного и особенно первоначальное следствие — творческий процесс, и, кроме пещер ужаса, и скрежета зубовного, в нем встречаются и приятные неожиданности, вроде встречного признания.

Овечкин, изрядно помятый помощниками Квита, выдавил:

— Я буду говорить…

— Слушаю вас, Сергей Михайлович.

— Вчера ночью вблизи лагеря я видел незнакомого человека. Он был одет в широкую черную одежду, сверху обычная темная куртка. Я хорошо разглядел его, он был похож на енота: такой горбатый, с настороженным торчащим носом. Он словно что-то вынюхивал вокруг лагеря, когда я окликнул его, он, не оборачиваясь, скрылся в лесу. Мне показалось, что я видел монаха. Это он мог повесить на дерево амулет и закопать волосы.

Будимир умолк, по его лицу катился пот, он поблек и осунулся. В кабинете стрекотала кинокамера. Весь допрос записывали на кинопленку, чтобы приобщить к материалам дела.

— Почему вы решили, что это был монах?

— Ну, борода, юбка бабья, и вообще, у меня на них нюх.

— У вас тоже борода, и одеты вы не совсем обычно, но это еще не повод. Но я понял вас. Вы утверждаете, что против вас строят козни ваши конкуренты. Хорошо, попробуем разобраться.

— Увести задержанного! — приказал Квит и вышел перекурить.